Первый рассказ из поступивших на наш конкурс «Сестра таланта» прошел предварительный отбор.
Автор пишет о себе: «35 лет, врач. Живу в Петрозаводске, один. Сам себе Господин».
три в одной в ней живо, три в одной.
слоями нужно снимать, если в глубину заглянуть.
только тихо снимать, как пергамент… чтоб не порушить тонкого.
потому как будто срослися все.
в самых нутрях сидел малец, волчонок.
потом шла волчица, завершал все волк.
днем укутывал, ночью убаюкивал.
породистый он был.
ну как породистый – дом не на болоте, в сосняке под горой, рядом река с чистой, как слеза, водой, вожак своей стаи, добытчик хороший.
шерсть была не потрепана, если только местами посеребрило, но это даже украшало.
пора уже, возраст.
заматеревший был.
шрамов никому не показывал – незачем.
на старости лет встретил-таки свою волчицу, будто жизнь всю ждал.
берег её, только с ним – нежную и кроткую, как агнец, да в ласках неутомимую.
другим волкам так и говорил: «мимо пошёл!»
зубы показывал.
шерсть дыбом вставала на загривке.
загривок сильный, схватит если кто – так поди, доберись до мяса. не прокусишь.
шерсть вздыбалась, как Гибралтар на выданье.
сам же в этот момент весь клокотал, торчком торчал и рыком рычал.
не подходили к нему, боялись.
связываться – себе дороже, пусть его живёт.
Счастлив, да и хорошо.
разорвёт ведь, если что.
посмотреть только стоило ему своими глазами голубыми – всё понятно было сразу.
особые были те глаза. всё они видели, всё помнили, всё замечали.
лапы — большие лапы, крупные, поступь поэтому основательная, шаг чаще размеренный, не семенит, как крокодил какой африканский.
кровей намешано, потому конгломерат – мама не горюй.
волчонка последним встретил.
волчонок,что появился…сиротой по жизни своей маленькой был.
мать его вряд ли горевала, да и он мать-то ни разу не сосал, не знал вкуса мамкиного молока, не волчица и была, так…
так получилось.
в лесу его учуял, когда после дня тяжёлого расслабленно в логове уже лежал да на звёзды смотрел.
понатырканы они посреди сосен-то, яркие, не то что в городе.
слышит – кто-то шуршит, тихо шуршит, совсем не страшно, туда-сюда, туда-сюда.
половинка его вторая насторожилась – ночь ведь.
тихо лапу на волчицу положил:» лежи, я сам.»
та только глаза прикрыла, глаза счастливой самки, глаза счастья.
вышел, встретились глазами.
глазами и договорились.
так и стали втроём: он, жена его, да ребетя этот, душою больной.
вечерами у костра садились шерсть просушить после ливня осеннего, да бока погреть.
волчонок жался к женщине, все ж таки мамкой будто бы пахнёт, с титьками к тому же…
теребил их, хоть и пустые, без молока, но наслаждение
доставляли ему касания эти, за всё невзятое в той жизни.
в спокое жили, будто в молоке парном купались.
много ли мало ли времени прошло – понесла волчица, нежность так разлилась по всему нутру, что и ей хватало, и волка ублажала, да и волчонка рядом пригревать успевала. семья…
деревенька там с лесом рядом была, красивая, и название очень певучее –Таржеполь, и речка по камешкам – Таржеполка… на окраине дом стоял в той деревне, недалёко от них.
дернул черт волка за курицей сбегать, угостить родную свою вкуснятинкой.
её с собой позвал, побахвалиться:» смотри де, какой я, мужЫк!»
да на тот момент охотники были, ну и, недолго думая, подстрелили…насмерть
выстрел-то услышала она, в сердце будто ударом…глазами не видела ничего, застили слезоньки горькие глаза те любящие.
уходила ползком почти, чтоб по-тихому, той же тропой, через этот дом…
в доме том свет горел. икона – Казанской матери Божьей в красном углу.
прошла по дому, всё обнюхала.
печь с лежанкой, догорают угольки в ней.
на стене – фотографии в рамке.
» видать, чья-то стая…»
на столе самовар. оладушки, варенье черноплодка.
что Бог послал.
на табурете женщина, в платке бабьем.
«проходи, – говорит, – схоронись, я тебя спрячу до поры до времени, пока не рОдишь. а там и лето. там уже тебе полегче будет».
легла волчица у порога, голову на лапы положила…смотрит, будто без слов говорит: «знаешь, как мы жили? любили как – ты знаешь?»
» я знаю всё… отдыхай. я рядом. не обижу.» и покачала головой… и погладила за ухом.
так и породнились будто.
с тех пор волчица та (опосля-то года четыре прошло), так и наведывается в деревеньку ту за курой вкусной, вдруг перепадёт, и уходит в лес всё черезту околицу, через дом тот.
волчонок уж подрос, свою семью смастрячил, сам папой стал, хорошим папой.
дети бегают, резвятся (дети же).
мамка про папку им всё-всё рассказывает. и про силу, и про ласку, и про нрав, от которого не только у него торчало в башке и на холке, и про то, как хотел он детей своих, как мечтали вместе…глаза у нее в это время будто голубыми становятся…
волчица, говорят, в дом заходит, всё чаевничает с хозяйкой.
у иконы горит свеча…
самовар пыхтит в трубу, на травах своих чай заварен… изредка слышен тихий вздох этих двух женщин, женщин, потерявших в своей жизни что-то очень важное.
думается, это была Любовь.
а еще… молчат.
что тут скажешь, да и главное – кто поймёт? не каждого в свой-то дом и пустишь…
три в одной в ней живо…
три в одной.
