Если я доживу до пенсии и заскучаю, то полагаю, найдется мне развлечение — допустим, накропать нехитрое исследование о развитии сторителлинга в Петрозаводске. Ибо наблюдала я его местного отца-основателя — актера, режиссера, ведущего и продюсера Леонида Прокофьева, сидела при рождении этого словесного чуда на проекте «Буква может всё» в августе прошлого года в мегатворческом месте Agriculture_club, не пропустила вроде ни одного значимого события, с ним связанного. А к моей гипотетической старости надеюсь увидеть и добрые плоды, щедро разбросанные по городу.
Всякое исследование нуждается в ясном терминологическом аппарате. Ну что ж, вещь новая, поэтому трактует её кто во что горазд. Где сказано, что «сторителлинг — это метод влияния на аудиторию путем рассказывания историй с реальными или выдуманными персонажами» или просто «метод донесения нужной информации», где под этим понимается «повествование различных мифов, сказок, притч или былин; причем сами рассказы могут быть и о выдуманных, и о реальных героях». Кто считает, что он родом из Голливуда, мира «большого кино», а кто настаивает на том, что отец его маркетинг. Но что нам до его родственных связей и иностранного имени? Мы ведь можем предложить аналог не хуже. Например, сказительство. Ловкость неплохо подвешенного языка и никакого маркетинга.
В чем феномен этого явления? С тех пор как соотечественникам напророчили, что, мол, неплохо бы над вымыслом слезами обливаться, их явно мучает сушняк. Живое слово, доверительно сказанное с подмостков, выжимающее не то что слезу — хотя бы трепет ресниц, — это роскошь дороже товара, распространяемого De Beers. А уж сторителлинг у нас по телеящику такой, что… Но зачем же огульно охаивать? Вспомним, что подход к делу у нас академический.
Сторителлинг на теле-еле-видении, на наш взгляд, существует в двух фазах: условно отрицательной и условно положительной. Условно отрицательная представляет собой гонящего пургу политика с лицом Баяна кисти В. Васнецова, которого заставляют описывать детей в 7-м классе, чтобы наверняка отбить у них тягу к изящной словесности. У той категории, конечно, с которой не справилась начальная школа. Условно положительная фаза — это что-то типа перманентных «ха-ха»-шоу, кои если и содержат в себе зерно гуманизма, так только этимологически: «гуманизм» происходит от латинского «гумус», что значит «перегной». Гной в превосходной степени то есть. Может, и есть здесь место, где душу отвести, но уж направление больно клиническое.
Однако, как писал классик, «не надо уводить рассказ в боковые улицы. Не надо этого делать даже в том случае, когда на боковых улицах цветёт акация и поспевает каштан». ОК. У нас не акация и не каштан. И даже не черемуха с сиренью. У нас куда серьезнее — сторителлинг. В последний раз мы наблюдали его 4 июня на праздновании дня рождения «Агрикалчи», которой, похоже, пора становиться колыбелью, базой и основной сценой этой фишки нашего городка. Студенты 2-го курса Карельского колледжа культуры и искусств п/у Л. Прокофьева представили программу рассказов о нашем городе.
Сценическому действию был присущ минимализм: на сцене ряд стульев, на них студенты, в порядке очереди рассказывающие свою личную историю о Петрозаводске. Кто сидя, кто стоя, кто выразительно, кто сдержанно, кто помогая руками, кто сверкая взором. Мы сидим, слушаем… И вот здесь необходима пауза, т.к. в сторителлинге, как мне кажется, главный вопрос — это ЧТО, а уж за ним следует — КАК. И подчинены они высшей правде, сформулированной в вопросе — ВО ИМЯ ЧЕГО.
Рассказы, с одной стороны, произвели благоприятное впечатление. Они если не за душу брали, то по крайней мере выжимали вздох из лёгких каменных персонажей типа меня, которые буквами явно перекормлены и на историю о проткнутом колесе у древнего «жигуленка» посреди каменных джунглей могут нетактично сказать: «И чё?». С другой, — меня задело противоречие между душераздирающим содержанием повествований (разбитая семья, погибшая лошадь, разрушенный дом детства) и возрастом ребят, про который, автоматически улыбаясь, говорят «Эге-гей! Вся жизнь впереди!». Если такая, про которую они нам доверительно докладывали, то, наверное, пусть лучше позади останется. А для будущего желательно чего-нибудь менее травматичного наворожить. И после их выступления, честное слово, хочется помолчать, потому что все эти увещевания типа «так надо говорить, а так не надо говорить» — это прозекторские приколы (каюсь как прозектор), когда перед тобой душу вывернули наизнанку, а ты заявляешь нараспев: «Ну, в правой верхней доле могло бы и попропорциональнее быть».
Но от вопроса КАК, даже сглатывая редкие слезы, не отвертеться. Иначе зачем называться сторителлингом? Можно просто сидеть на стуле, собирать желающих да вещать, не особо маясь проблемами меры, вкуса и лэйбла. Итак, эмоционально будоражащее содержание — это хорошо, но им всё не исчерпывается. И паузы нужны, пусть и не мхатовские, и ударения там, где им предписал стоять великий и могучий, и склонения числительных, и прочие грамматические премудрости. Исключение составляет тот случай, когда нарушение норм работает как стилистический прием и служит созданию образа. И композиция — это тоже средство выразительности, а не просто структура текста. Ей не обязательно быть прямой, как линейка в школьном портфеле.
И таким образом мы добрались до проклятого вопроса — во имя чего все эти воздушные колебания? Если оглядеться по сторонам на атомизированное общество, то у сторителлинга почти что библейская миссия. Он развивает в человеке умение слушать и слышать собеседника. А если спрогнозировать его дальнейшее развитие, то он призван вовлекать людей в доверительный разговор без использования техсредств к существованию типа «смартфон». Уже немало.
За сим, пожалуй, остановимся. Потому что все, вслед за уже упомянутым здесь классиком, скажут: «Точка стоит на том месте, где ей приличествует стоять». Но только в этом тексте. И ни в коем случае не для «сторителлинга» в Петрозаводске. Для него — обещающее многоточие.
Фото из группы vk.com/agriculture_club и Валентины Калачевой
