Готовится к изданию книга поэта, которого называют вепсским Есениным. Год назад его не стало. С разрешения родственников публикуем стихи из нового сборника.
23 января год назад не стало Николая Абрамова. А 24 января 2017 года ему бы исполнилось – 56 лет…
Коля так и не смог осуществить свою мечту, задуманную к 55-летию, – выпустить книгу стихов на русском языке… За составление рукописи русских стихов друга взялся я. Книга готова. Я собирал стихи в течение года: по журналам, газетам, интернету, книге «Поговорим, брат» и стихам из семейного архива, которые мне передала сестра поэта Таисия.
Предлагаю вашему вниманию подборку стихотворений Николая Абрамова из будущей книги.
Олег Мошников
Николай Абрамов
* * *
За годом год – проносятся века,
Но с юных лет, до смертного покоя,
У каждого из нас – своя река,
Своя тропинка в чаще, за рекою.
Пусть звездный омут глубже с каждым днем,
И кормит жизнь совсем не кашей манной, –
Блеснет лесным, болотным ли огнем –
Попутный свет звезда в ночи туманной.
У каждого из нас свой полюс есть,
Билет счастливый, перехожий посох…
У каждого из нас – свой Эверест,
И свой далекий неоткрытый остров!
* * *
Люблю глядеть в огонь костра ночного,
На лодке шаткой против волн грести,
И босиком вдоль берега речного
С лохматым псом без устали брести.
По нраву глухариные мне весны.
Люблю искать осенние дары.
И лунной ночью вновь глядеть на звезды,
И видеть в них – пространства и миры.
Люблю зимой цепляющий морозный
Крещенский жар!.. ни капельки не лгу.
Люблю цветы: фиалки или розы,
Но более – ромашки на лугу.
Люблю себя… ни больше и ни меньше,
Особенно, когда силен, как лев.
Признаюсь, что люблю красивых женщин,
Похожих на принцесс и королев.
Люблю дожди, люблю раскаты грома,
И небо, что разрезано огнем,
И этот мир – прекрасный и огромный,
Лишь только ты всегда была бы в нем…
Сон
От наветов недобрых и вздорных,
Проклиная неправедный суд,
Прилетели два лебедя чёрных
На замёрзший наш маленький пруд.
Даже в самую лютую пору,
Словно ход потайной из темниц,
Я всегда оставляю здесь прорубь –
Для усталых, затравленных птиц.
Но, быть может, крепка, словно водка,
Ледяная, с дороги вода.
И, глотнув, мне сказала лебёдка,
Как цыганка, что близко беда.
И шепнул захмелевший мне лебедь,
Своим волосом ветер глуша,
Что тепло и чудесно – на небе,
Где распятая бродит душа.
Нагадали беду и пропали,
За моря долог горестный путь.
И опять у судьбы я в опале,
И сгоревшие дни не вернуть.
Так гуляй же, душа, в чём же дело,
Или вещие сны просто врут?..
Прилетят ли два лебедя белых
На весенний, оттаявший пруд?..
Вор
Жить невмочь мне стало,
Жжет брусники пясть…
Мне бы губок алых
Поцелуй украсть!
Темноты осенней
Жду я – не дождусь:
Тише тайной тени
В сени прокрадусь.
Расцелую милой
Тихие глаза:
Лаской, а не силой –
Нет прочней узла…
У порога – осень,
В изголовье – ночь:
Украдём – не спросим,
И с рассветом – прочь!
И помчусь я лесом,
Топью – наугад! –
Косолапый леший
Будет мне, как брат.
А слабеть я стану,
То, нырнув под бок,
Примет вора в стаю
Белолобый волк…
На рассвете вора
Ждет казённый дом,
Эхо приговора
И – окно крестом.
Будет ночь побега…
В стылой чаще – чу! –
Ягоду под снегом
Отыскать хочу.
Перевод с вепсского Олега Мошникова
* * *
Здесь – мои леса,
озеро моё.
Вижу, где лиса
ладила жильё,
земляничный цвет,
глухариный ток
да медвежий след,
да лосиный лог…
Чистая вода,
отчие места –
память никогда
вами не сыта…
И в ромашках луг —
точно пёстрый плат.
Всё, как до разлук
молодость назад.
Девушку любил,
песни распевал,
а теперь остыл,
сердцем отпылал.
Было – поле вширь,
холм под облака.
А теперь – пустырь,
яма глубока…
Перевёл с вепсского Андрей Расторгуев
Плакала девушка
В белом венке, из ромашек сплетённом,
словно в снегах.
Плакала девушка в платье зелёном,
в жёлтых лугах.
Мяла цветы и поникшие травы
слабой рукой.
Кто виноват, что пришелся по нраву
парень другой?
Но показался могильным мне мятый,
белый венок.
С лаем резвился меж нами лохматый,
милый щенок.
И навсегда мы прощались под клёном
в сумрачный час…
Стройная девушка в платье зелёном,
с кем ты сейчас?
Жизнь и теперь как кабацкая драка,
слово – что нож.
Но отличает лишь только собака –
правду и ложь.
Старый мой пес, сединой убелённый,
верный слуга:
Плачет ли девушка в платье зелёном
в жёлтых лугах?
Ты погляди, мой лохматый безбожник,
но не балуй.
Может, ей нужен как лист-подорожник –
мой поцелуй…
Годы проходят, сгорают как порох,
жизнь – что свеча.
Смятым венком мне представится скоро
смертный мой час.
Будет могила моя не под клёном,
а под сосной.
И не заплачет здесь девушка в чёрном,
поздней весной…
* * *
Я умру, когда закружат листья,
Взор последних журавлей отыщет.
И меня в гробу из досок чистых
Отвезут на старое кладбище.
Заметёт наутро ветер снежный
Берега реки, стреху избушки…
Позароют в землю прах мой грешный
На знакомой всей родне опушке.
Я умру… терзает сердце мука
В час, когда любимой нет и друга.
Боль то стихнет, то опять изводит,
А душа пугливым зверем бродит
Среди улиц, где силки повсюду.
Ну а здесь такого не приснится,
Крест в ногах поставят, позабудут…
Я умру, когда закружат листья.
Перевёл с вепсского Вячеслав Агапитов
* * *
Когда один и рядом нету друга,
А только ночь, безжалостная ночь…
Отчаяние замкнутого круга
Лишь только болью можно превозмочь.
Друзья уходят… этот мир им тесен,
Любимая в душе оставит боль.
Соседствуя, идут по жизни вместе,
Как две сестры – страданье и любовь.
В окне увижу парус белый лодки,
И белый дым сирени на столе…
Я выпил две смертельных дозы водки,
Но всё-таки остался на земле…
* * *
Встреть меня, утро, погодкой плаксивой,
Сотнями струй исхлещи как плетьми…
Только прости меня, блудного сына,
Не упрекай, а смирись и прими.
Долго бродил я по миру беспечно,
Дедовой вотчине не изменял.
Как ты текла без меня, моя речка,
Как мой осинник, ты рос без меня?
Шел я по свету под парусом ходко,
Курс свой держа в государство берез.
С кем без меня ты рыбачила, лодка,
С кем без меня ты охотился, пес?
И заклинаю я землю родную:
«Знай, пред тобою я в вечном долгу!
Ты без меня проживешь, не горюя,
Только вот я без тебя не могу…»
Перевод с вепсского Марата Тарасова
Ладва
Вблизи озёр, в переплетенье рек,
стоит деревня, по холмам витая.
Прозрачных вод, лесов — и не считает,
но главное богатство — человек.
Пусть время, в шумной круговерти дней,
нещадно рушило дома, и даже камень,
она свой возраст меряет — веками,
а враг ни разу не прошёл по ней.
Люблю её и вижу наяву,
зимой — в сугробах, летом — в цвете радуг,
и эти строки посвятить ей рад я,
и счастлив тем, что просто здесь живу!
Колодец
В рубашке белой я покинул дом,
В грязи под вечер снял её в сенях.
Сказал отец, что нынче под окном
Колодец нужно вырыть за два дня.
Копали всей округой – не одни,
Наверх летела жёлтая земля.
Как пелось хорошо нам в эти дни,
Хотя была работа тяжела.
Нашёл местечко славное отец,
Вниз по холму, у стен родной избы.
К исходу дня дождались наконец,
Пришла вода из тёмной глубины.
Прозрачен, чист незримой тверди дар,
Приятно холодит ладони рук…
Колодец мой, испить край неба дай,
А звёзды пусть сияют наверху!
Перевод с вепсского Вячеслава Агапитова
Крестьянский сын
Мне снова не до сна, хотя встаю с трудом,
В груди «мотор» заезженный колотит…
И вспомнился мне вновь – бревенчатый наш дом,
И наш лохматый пес, и старенький колодец.
Мычание коров мне по душе всегда,
И блеск озер милей, чем городская площадь.
Ведь я – крестьянский сын: с пеленок, навсегда,
И даже не забыл, как запрягают лошадь.
Но – городскую смурь, и с чем ее едят –
Я постигаю здесь мучительно и долго:
И хочется бежать, куда глаза глядят,
И лаять злобным псом, и выть голодным волком.
А где-то вдалеке осенняя заря
Средь вековых болот опять рассыплет клюкву.
Мне хочется в лесу услышать глухаря,
И в дедовой реке поймать большую щуку.
А, может быть, весной однажды я вернусь,
Когда уйдут долги и все минуют сроки,
Как самый первый снег – растает эта грусть,
Как прошлогодний лист – истлеют эти строки.
Смогу ли я всего достичь своим трудом,
Иль все уладит туз – на карточной колоде…
Но снова снится мне наш тихий добрый дом,
И наш лохматый пес, и старенький колодец.
Речка
Берет начало с озера лесного,
Петляет меж холмов, среди болот.
Бывает, перейти нельзя весною,
А летом затеряется вот-вот…
В березовом наряде, как девчушка,
В Иванов день – в ромашковых венках.
Беспечною покажется речушкой,
Но для ручьев – тягучая река…
Детство
О. Лебедушкиной
Красные кони на синей траве,
Синее небо над городом красным…
В детстве все кажется красно-прекрасным,
Ясно-озерной сродни синеве…
Мальчик рисунки открыл по порядку.
Полон серьезности взгляд у него.
– Но почему, – заглянул я в тетрадку, –
Синий и красный, два цвета всего?
– Просто поломаны карандаши,
Ждешь – не дождешься, что папка починит.
Волосы мама, шутя, ворошит…
– Красный сломаю – останется синий…
Можно назвать одноцветье – напрасным.
Но написать захотелось и мне:
Синее небо над городом красным,
Красные кони на синей траве!
На берегу
Чиню свои старые сети.
Один. На речном берегу.
Усталые руки как плети –
Мережи поднять не могу.
Собака скучает у лодки,
Остались мы с нею вдвоем.
И хочется мяса и водки,
Да пусто в кармане моем.
Но солнце пока еще светит,
Ласкает меня, словно мать…
Чиню свои рваные сети
И щуку мечтаю поймать…
Я помню: старушка-соседка
Сказала как важную весть:
«Судьба – это длинная сетка,
И надо умеючи плесть».
А мы, словно малые дети,
Что в доме остались одни,
Ячейки прорехами метим,
А годы уходят, как дым…
Но, может, возьмут на поруки
Меня этот берег и плес,
Пока не дрожат еще руки,
И предан, по-прежнему, пес?
Есть много соблазнов на свете,
Но я никуда не сбегу.
Я буду чинить свои сети –
На этом речном берегу.
Фото из аккаунта Николая Абрамова ВКонтакте и из личного архива Олега Мошникова
