Памяти заслуженного артиста России, профессора Петрозаводской консерватории Владимира Гайкова
Владимир Гайков родился в полярном городе Кандалакша. Матери, потерявшей на фронте мужа, пришлось кормить четверых: помимо Володи в семье росли старший сын и две дочки.
Жизнь в крохотной комнатенке в сером длиннющем бараке, где ютились несколько десятков семей, радостной не назовешь. Мать после работы ходила в люди: обстирывала, убирала. Практически за гроши. Хорошо, старший сын учился уже в ФЗУ, был обут и одет. А еще был завзятым рыбаком и главным поставщиком к домашнему столу форели, семги и кумжи.
— Я на эту рыбу, как Верещагин в «Белом солнце пустыне» на икру, уже смотреть не мог. Мне тоже, как и ему, хотелось простого черного хлебца, — говорит Владимир Михайлович.
Хлеба четырехлетний Володя наелся в … больнице, куда попал с многочисленными ожогами, полученными во время пожара в их бараке. После трехмесячного лежания и пересадки кожи он начал понемногу вставать, ковылять по палате, а мать, чтобы сыну было не так тоскливо, поскребла по сусекам и купила Володе гармошку.
Так что если судьбой назначено быть музыкантом — будешь.
После войны в стране был расцвет духовых оркестров, преимущественно военных, которые играли в мало-мальски больших городах и в будни, и в праздники. Один из них, вернее, оркестровый барабан старшины Алексея Козлова — тугой, в обрамлении надраенной до блеска меди, — словно специально звучно рассыпался дробью для того, чтобы Гайков впоследствии стал первым ударником среди музыкантов Карелии. Не зря, видать, бегал он через весь город, чтобы с замиранием сердца пролепетать грозному старшине: «Дяденька, дай постучать?»
Когда он приехал в Петрозаводск и поступил в музыкальное училище, то впервые увидел ксилофон. А через пару лет уже исполнял на нем соло в филармоническом оркестре, который аккомпанировал знаменитой в 1960-е годы певице, народной артистке России Сиркке Рикке.
Сегодня же свыше пятидесяти учеников профессора кафедры духовых и ударных инструментов Петрозаводской государственной консерватории Владимира Михайловича Гайкова, освоивших этот ударный инструмент, играют по всему миру.
В училище Гайков впервые познакомился с литаврами, благо преподавателем у него был литаврист тогдашнего симфонического оркестра Карельского телевидения и радио Олави Виитасари. И благодаря его урокам тоже о Гайкове говорят, что его литавры поют. А замечательный пианист Николай Петров сказал, что, услышав его соло на литаврах в Первом концерте Родиона Щедрина, впервые понял то, что написал композитор для этого инструмента.
Он пропадал от зари до зари на всех мыслимых работах и во всех немыслимых оркестрах («Я не играл разве что в бане и родильном доме»), чтобы прокормить свою дружную семью.
Но при всем этом он не утратил бодрого оптимизма и безбоязненной веры в жизнь. Принимал ее с благодарностью и надеждой на то, что все будет. И будет хорошо. И как будто с него, живи он в XIX веке, списал Генрих Гейне свои хрестоматийные строки:
Возьми барабан и не бойся,
Целуй маркитантку звучней!
Вот смысл настоящий искусства,
Вот смысл философии всей!
Сильнее стучи, и тревогой
Ты спящих от сна пробуди!
Вот смысл высочайший искусства;
А сам маршируй впереди!
Ему бы маршировать и маршировать. Он все собирался сыграть одно из произведений немецкого композитора Карлхайнца Штокгаузена, в котором звучат сразу 72 ударных инструмента. Очень жаль, что Владимир Гайков не успел освоить все из них…
