Сейчас нужно будет поговорить о самой, пожалуй, некорректной категории, которую я только смог придумать. Как бы лучше сформулировать название?.. Фильмы на века? Самые знаменитые фильмы планеты? Вернее всего сказать «фильмы-легенды», но ведь и это определение не в десятку.
Мало ли кто какой фильм считает шедевром! У меня есть друг, замечательный кинематографист, в юности (не знаю, как сейчас) страстный поклонник Дэвида Линча. Так вот он разрыдался после российской премьеры второй (или третьей?) части «Звездных войн». Я никак не мог понять, в чем дело. Ну, не утерянный же шедевр Роу или Птушко показали! Ну, сказочка. Ну, со спецэффектами. Кроме спецэффектов, говорю, и вообще-то смотреть не на что. А он мне в ответ: «Как же ты не понимаешь! На наших глазах родилась легенда!»
Теперь понимаю: мой друг был прав. В смысле, «Звездными войнами» я и до сих пор не проникся, но не могу не признать, что без этих шести кинокартин современная цивилизация была бы другой. Как, например, и без «Шоссе в никуда» не особенно любимого мною Линча.
Есть фильмы, которые можно не любить, можно даже ненавидеть, можно вообще не смотреть, но даже не слышать о них, не признавать их значения в общекультурном контексте просто невозможно. Да – фильмы-легенды.
К стыду моему не сумею назвать ленту Кулешова, в которой впервые был использован «кулешовский монтаж». А ведь это одно из основополагающих понятий кинематографа! Говорят, звезда российского немого синема Иван Мозжухин с удивлением и восхищением спрашивал Кулешова: «А когда это ты успел меня так великолепно снять?!». Никогда специально не снимал. Штука в монтажном эффекте, который теперь, век спустя, общее место, а тогда был новинкой. Грубо говоря, снимаете крупным планом лицо человека, которое, может, даже ничего особенного не выражает, не нужно им хлопотать. А потом встык с ним монтируете роскошно накрытый банкетный стол, или призывно распахнувшую халатик даму, или рыдающего ребенка… И для зрителя лицо актера будет соответственно выражать – голод, вожделение, сострадание. Вот это и есть «кулешовский монтаж» или «эффект Кулешова». Уже успели вспомнить, в скольких картинах вы это видели?
Не поверите, но когда-то в кино не было таких понятий как «саспенс» и «хэппи-энд». Они появились после «Нетерпимости» Гриффита. Там попеременно монтируются кадры подготовки к повешению невиновного человека и мчащегося по шоссе автомобиля с гонцом, везущим весть об отмене казни. И зритель хватается за сердце: успеет – не успеет? (Саспенс). Успевает (Хэппи-энд).
Там еще много чего. Но что не успел открыть Гриффит, дооткрыл Эйзенштейн. Вы можете не знать его почти всеобъемлющего термина «монтаж аттракционов», но уж «Броненосец «Потемкин», конечно, представляете. Хотя бы по бесконечным цитатам: черви на куске мяса, детская коляска, катящаяся по лестнице во время кровавой бойни, одинокий мятежный корабль, уходящий в никуда, к горизонту, но до конца отчаянно сигналящий остальным: «Присоединяйтесь! Присоединяйтесь! Присоединяйтесь!». Мир вздрогнул. И понял, что теперь для кино, увеселения домохозяек, открылись новые перспективы.
Вот фильмы такого уровня я и имею в виду.
В любой производящей кино стране есть один или несколько кинорежиссеров, на которых страна буквально молится, и по праву. Каюсь: недолюбливаю Бергмана, а в Скандинавии, говорят, чуть не прижизненные памятники ему стоят. США в свое время не дали Орсону Уэллсу режиссерского «Оскара» за «Гражданина Кейна», так до сих пор вся Киноакадемия локти кусает. Италия после Второй мировой всё чувством вины мучилась, пока ее знаменитый неореализм в кино не проклюнулся. А уж когда Феллини «Дорогу» или «Восемь с половиной» сделал!.. Япония тоже войну проиграла, а тут – бац! – Куросава со своими шедеврами, которые даже победители-американцы копировать стали. Только представьте себе, сколько один режиссер сделал для возвращения престижа нации! Даже более гордые, чем японцы, поляки, будь их воля, за такой престиж… Ну, нет, Деву Марию, конечно, не предали бы. Да им и не пришлось, у них – Вайда, Кишлевский, Занусси…
А у нас, разумеется, Тарковский. «Андрей Рублев», говорят умные люди, фильм фильмов. Не могу с умными людьми не согласиться. Безоговорочный шедевр.
Хотя, конечно, всё это вкусовщина. Каждый из вас лучше меня знает, каких режиссеров и какие фильмы тут следовало бы назвать. Повторюсь: не слишком корректная категория.
Поэтому самым любимым в ней назову фильм… Да почему ж не самый знаменитый?! Очень даже! На мой взгляд – фильм-эпоха! Точнее, фильм, ставший олицетворением короткой, но очень значимой эпохи: хрущевской оттепели.
«Девять дней одного года» (1962). Авторы сценария – Михаил Ромм, Даниил Храбровицкий. Режиссер – Михаил Ромм.
Были там и призы на престижных международных кинофестивалях, и «фильм года» по опросу журнала «Советский экран», но дело не в этом.
Михаил Ромм, к моменту начала работы над картиной признанный классик советского кино, во всеуслышание заговорил о проблемах использования атомной энергии. Как он добился разрешения на съемки – ума не приложу. Съемочную группу даже в закрытую тогда Дубну пустили. Но не в этом дело.
Актерский состав фильма столь великолепен, что повторить его не удастся более уже никому. Кроме бесподобного основного трио Алексей Баталов, Татьяна Лаврова, Иннокентий Смоктуновский, даже в небольших ролях относительно молодые тогда лицедеи, которые в будущем составили славу советского кино, чуть не поголовно все сделались если не народными, то как минимум заслуженными артистами: Казаков, Евстигнеев, Дуров, Ясулович, Валентин Никулин… Закадровый текст Гердт читает. Но дело даже не в этом.
Дело, мне кажется, в том, что это лучший фильм о Русской Интеллигенции из всех существующих.
Позвольте мне не извиняться за то, что написал с заглавной буквы. Мы и так почему-то все время извиняемся. А за что, собственно? Мы, совершенно искренне в светлую идею поверив, коммунизм строим, — нас в лагеря. Мы стране самолеты, бомбы и ракеты проектируем — нас в шарашки. Мы лучшие в мире картины и скульптуры создаем, «Звездный билет» и «Лонжюмо» пишем – нас Главный «пидарасами» публично облаивает. Мы, несмотря на все дурацкие реформы, хоть чему-то детей научить пытаемся — нам по пятнадцать тысяч жалованья в зубы, и не вякай. Мы скромно на очевидные вещи указать пытаемся — а нам «пятая колонна вы!».
Так что не за что нам извиняться. Мы гордиться вправе, что до сих пор здесь живем и честно свое дело делаем. И никому мы, друзья, ничем не обязаны, оставьте комплексы. Кто кого содержит — это еще посмотреть. Покойный Михаил Успенский, Царствие Небесное, напоследок, на митинге против войны на Украине, в лицо воющим на него подонкам-«патриотам» правильно сказал: «Я с продаж своих книг больше налогов заплатил, чем вы все вместе взятые заработать успели».
В «Девяти днях одного года» ведутся жутковатые разговоры под коньячок, типа, мы тут научимся очередной реакцией управлять, а потом на этой основе новую бомбу сделают. Это они тогда еще не знали названий Чернобыль и Фукусима. Хиросима уже знали. Но почему-то продолжали работать.
Я хорошо помню жаркое лето 1986 года: даже в нашей Карелии мы, пацанята, из ламбушек, речек и озер не вылезали. А моего отца, инженера-энергетика, одолевали всяческие кликуши: «Ну, что? Мирный атом? Позакрывать бы все эти ваши АЭС!». А отец, вопреки всем и всему, атомные станции защищал. Даже тогда твердил: «А какая пока альтернатива? Ребята, нефть и газ скоро кончатся. Ничего не поделаешь. У вас электричество в доме есть? Привыкли? А представьте, что у ваших внуков не будет. Новые источники энергии искать нужно, детей физике и химии учить нужно, а не сопли жевать».
В 1960-е годы новым источником энергии и был атом. И ученые собственными жизнями жертвовали, чтобы открыть его секреты. Об этом, собственно, фильм. Хотя нет, наверное, не об этом.
Он об устремленности человека ввысь. О человеке дерзающем и познающем, таком, каким его задумал Бог. О человеке, высшая честь для которого – встать и идти вперед несмотря ни на что.
…Даже у воров уже не осталось их кодекса чести, сколько бы ни надрывалось блатной романтикой радио «Шансон»; какой там кодекс, если за деньги коронуют.
Мы с вами последние, у кого кодекс чести есть. И кодекс этот неизменен: что бы в нашей частной жизни ни случилось, это наша частная жизнь, руками не трогать! Но все силы, всё трудолюбие, весь талант – науке, искусству, Родине, человечеству. Существует множество определений понятия «интеллигент». Не будет хуже, если предложу свое. Интеллигент – это тот, кто — во всех смыслах — дает Тепло и Свет людям.
