Несколько дней назад я вернулась из Хельсинки, где должна была выступать на книжной ярмарке с докладом о творчестве писательниц русской провинции. Но по независящим от меня причинам выступление мое состоялось не на ярмарке, а в одной из хельсинкских библиотек, где переводчиком моим была Галина Пронина, в прошлом главред финноязычного журнала «Carelia».
Я знакомила финских читателей с автобиографической прозой Натальи Сухановой (Ростов-на-Дону), Нины Веселовой (Вологда), Татьяны Геркуз-Кузьминой (Пермь), Татьяны Горбулиной (Курск), Натальи Лаврецовой (Псков)… и моей землячки Яны Жемойтелите.
Творчество Яны Жемойтелите вызвало особый интерес:
«Очень мне хотелось знать, – писала Яна в автобиографическом эссе, – кто я и откуда взялась с такой фамилией… Ведь когда чувствуешь под ногами корни своего родового древа, — крепче стоишь на земле, потому что они держат тебя…»
А начала я свой рассказ с письма Яны своей маме: «Мама, ответь, мы там счастливы были… Шесть пятилеток назад? /…/
Счастливы? Нет? Ну, пожалуйста, мама!
Будни рабочих суббот,
Яблоки в руки по полкилограмма,
Очередь, черный народ
В три оборота за мылом и чаем
С ночи стояли когда…
Мама, ответь, мы там счастливы были…
В нашем потерянном «там»?
Стихотворение это про жизнь Яниной мамы Клавдии Ивановны Жемойтель и ее сверстниц. Впрочем, у них, как и у многих из нас, бывших советских, все-таки случались счастливые мгновения там, в СССР. У Клавдии Ивановны был красивый, образованный муж Леонард Жемойтель (правда, рано ушел из жизни), дочка, любимая работа… Да, часто и по субботам, ну что ж, так жило большинство, а другой жизни женщины, родившиеся в тридцатые годы, не знали.
Присутствовавшая на встрече писательница Марья-Леена Миккола с места подала реплику: «Это сильное стихотворение. Я его переводила…»
В автобиографической прозе Яны Жемойтелите немало строк про маму. Например, в рассказе «Фуга»:
«…Я замечаю, что мама просто устала от этой ходьбы по шпалам. Мы чрезвычайно медленно, шажок за шажком, преодолеваем последние метры… И тут я улавливаю далекий, еле слышный гудок поезда и, кажется, ступнями ощущаю легкое подрагивание рельсов…
– Мама, поезд!
– Что?
– Поезд!
………………………………………………………………………………………….
– Не торопи меня, – произносит мама как-то медленно и застывает на рельсах, не в силах сдвинуться с места, как будто ее держат пудовые башмаки /…/ Я силой, в спину, выталкиваю маму на насыпь… Потом мы стоим на лестнице. А мимо нас, грохоча сотрясая воздух, пролетает на всех парах огромный состав – огнедышащее чудовище…
– Мы больше никогда не пойдем через этот мост, – говорит мама.
– Да, отвечаю я. – Никогда…»
И «Молекулы забвения» о маме:
« – Нигде не могу найти пудру «Ленинград», – говорит мама.
Она стоит потерянная среди этих полок с косметикой, но я не стану ей объяснять, что на свете давно нет города с таким названием, а тем более пудры/…./ Этот магазин построили недавно, еще в прошлом году на этом месте ничего не было, поэтому мама плохо ориентируется, где остановка и на какой маршрутке добраться до дома. Посадив маму в нужное авто, я долго смотрю ей вслед, пока маршрутка не теряется в потоке машин. И мне очень хочется сказать: «Не уходи, мама. Не уходи».
P.S. Я несколько раз видела Клавдию Ивановну Жемойтель на литературных встречах, но знала ее по этим рассказам Яны. И вот мне сказали, что больше Клавдии Ивановны нет, сбила машина, когда она переходила дорогу. Наверно, видя этот несущийся на нее автопоток, она также застыла от ужаса, как тогда, когда на нее несся железнодорожный состав.
Потеря матери – глубокая травма, каждый, кто терял, это знает. Дай Бог Яне пережить ее.
На снимке: Яна Жемойтелите с мамой Клавдией Ивановной Жемойтель, 2008 год. Фото с сайта dosug.ptz.ru
