В конце прошлого года увидела свет книга «Байк-мемориз» Бориса Гущина, петрозаводского историка, этнографа, писателя, театрального рецензента. В нее вошли случаи из жизни автора, забавные и не очень забавные.
Книга полюбилась читателям. И вот новая порция баек Бориса Гущина.
«Немцы идут!»
В конце 1960-х годов в музее «Кижи», на острове, касса для посетителей располагалась под открытым небом.
Стоял столик, над ним своеобразный резной грибок, а за столиком сидела кассир – цыганка Нина.
Как-то прохожу мимо и слышу истошный крик Нины: «Немцы идут!». Нина в панике убегает со своего рабочего места. Я в недоумении: что же случилось?
А объяснилось всё это удивительно просто. На остров должна была прийти «комета», полностью забитая немецкими туристами. Вот она и пришла… Идут туристы, а у Нины кончились билеты, за ними она и побежала.
«Ты, парень, чего-то не договариваешь…»
После одной из экскурсий приходят в бытовку смотрители из дома Ошевнева и хохочут-заливаются:
– Ой, что он говорит! Что он говорит!
Оказалось, начинающий экскурсовод Валентин на одной из экскурсий у сарая дома Ошевнева объяснял назначение приспособления для гнутья полозьев саней. Его местное название – «бало».
Один экскурсант, по виду из местных, говорит Валентину:
– Ты, парень, чего-то не договариваешь. У нас было на одну букву больше.
Так вот, на следующей экскурсии Валя назвал бало, как говорится, своим именем…
«Может, не полетишь?»
За время работы на острове Кижи пришлось довольно-таки много полетать на самолете АН-2 и вертолетах МИ-8 и КА-26.
Собрался как-то на остров зимой из аэропорта Пески. Лететь придется на малюсеньком вертолете КА-26, который сегодня ведет мой хороший знакомый, отличный и к тому же остроумный летчик Владимир Гомулькин.
Подхожу к вертолету. Володя начинает спектакль. Дергает тросики и говорит:
– Веревки ни к черту не годятся. Порвутся.
Потом ногой начинает пинать колеса вертолета:
– Видишь – не накачаны. Шлепнется на пузо.
Дальше Володя начинает проверять люк:
– Запросто во время полета может открыться. Почту-то не жалко. Тебя жалко. Может, не полетишь?
– Володя, мне же на работу!
– В общем-то и у меня работа, а то бы не полетел.
Полетели. Конечно же, долетели и сели, как всегда, отлично.
Последний былинник
Экскурсии Виктора Ивановича на острове Кижи всегда были своеобразным спектаклем – эссе на темы его богатой событиями жизни. Кижи и всякая там этнография служили для нее лишь тусклым фоном. Густой, хорошо поставленный голос эссеиста гремел на весь остров. Экскурсанты из групп, которых вели молодые экскурсоводы, в экстазе перебегали к Виктору Ивановичу.
Зато эти молодые экскурсоводы использовали цитаты из речей эссеиста как пароль во время вечерних встреч:
– Каждый поэт язычник! – Каждый язычник поэт!
– Посмотрите, каким телячьим восторгом напоены эти купола! – Чем выше, тем красивее!
Виктор Иванович искренне увлекался фольклором и народным искусством, неплохо знал их. Но, как вы поняли, его слегка заносило.
На взвозе дома Елизарова он вещал примерно следующее:
– В одной из деревень Пудожского района я застал старика, который, как мне рассказывали, знал былины. Я попросил его спеть. Тот сказал, что должен переодеться в чистое. Переоделся. Спел. И тут же умер!
***
На проходной музея искали Книгу отзывов и предложений.
– Виктор Иванович с собой на экскурсию забрал, – сказала дама-методист.
Дядя Миша
Физика Михаила Ивановича Буянова в нашей школе за глаза все звали дядей Мишей. Его преподавание физики отличалось комическим отвращением к своему предмету. Например, об инерции он говорил приблизительно так:
– Барыня в трамвае едет. Ни за что не держится. Трамвай резко затормозил. Упала барыня. Ай-яй-яй! Инерция. Тьфу! Что за физика… Разве это физика! Вот только в 10 классе вы дойдете до настоящей физики. Квантовая механика! Квантики так и бегают, так и бегают. Ха ню! Ха ню! Так дядя Миша произносил известную формулу из квантовой механики.
Действительно рассказ об основах квантовой механики на последних двух уроках в 10 классе был поэмой, лучом света в дяди Мишиной физике. Но занимал он всего два часа.
В наши умственные способности дядя Миша не особенно верил. Предрекал самое большее техникум. И то единицам.
– Ты не эхни, кума. Ты не ухни, кума.
Я не с кухни, кума. Я из техни-ку-ма.
Дорогой Михаил Иванович, из 24 учеников нашего класса восемь поступили в вузы. Для школьников из лесного поселка, я считаю, совсем неплохо.
Отцы и дети
В Москве мы часто останавливались у наших друзей на Комсомольском проспекте. Как-то за ужином Анатолий и говорит:
– Вон там через дорогу, прямо напротив нас, живет Пахмутова.
Сын Игнат, студент МГИМО, серьезно занимающийся музыкой, спрашивает:
– Кто это?
– Сейчас как двину!
И двинул бы, если бы не мы, гости.
Каков оппонент…
Писатель-сказочник Василий Фирсов поехал как-то в Вытегру на научную конференцию, посвященную его любимому Николаю Клюеву и в пути впервые услышал от коллеги о некой нетрадиционности наследника древних традиций. Василий начал драку. На конференцию не поехал и с огромным фингалом вернулся в Петрозаводск.
Писатель, он же скульптор и искусствовед, Григорий Салтуп сказал по этому поводу:
– Каков оппонент, таков и аргумент.
Остряк
21 августа 1968 года объединенные войска Варшавского договора вошли в Чехословакию. Пражская весна закончилась.
В конце октября 1968 года я был в Москве и попал на спектакль «Дни Турбиных», посвященный 80-летию МХАТа. Спектакль в постановке Леонида Варпаховского был блестящ. Позже мне было с чем сравнить, через три года я его посмотрел во второй раз: день и ночь, настолько первый был ярче.
Выхожу под впечатлением на Тверскую. Земля дрожит. Идут танки. На днях по радио передавали о каких-то политических сложностях в Румынии. Я подошел к одному дядьке, похоже, понимающему политическую обстановку, и наивно спросил:
– Куда? В Румынию?
На что дядька мне ответил:
– Еще одно слово и пойдешь со мной.
Это была репетиция парада на Красной площади.
Оттепель закончилась.
Белая лошадь
Лето 2014 года. Москва, Столешников переулок. Жара. С женой Виолой мы одни в Столешниках. Я потрясен. Помню Столешники, запруженные народом. Множество магазинов и дешевых кафе. Всё это есть и сейчас, но дорогущее и неподъемное. Отсюда эта пустота. Только мы, больше никого.
Правда, есть ларек с блинами. Мы решили съесть по блинчику с мясом. Стоим, едим. Вокруг нас звенящая тишина. Вдруг раздается цокот копыт. Видим, как по пустому переулку идет красивая белая лошадь, подходит к ларьку с блинами, сует голову в окошечко, получает блин и уходит.
Это мое самое яркое впечатление жаркого лета 2014 года.
