Она очень любила детей и собиралась поступать в педагогическое училище. Тогда ее мама, сама по профессии учитель химии и биологии, но много лет работавшая воспитателем в детском саду, а затем библиотекарем в школьной библиотеке, сказала: «Если с книгой что-то произойдет, то библиотекарь ее всегда может списать, а ребенка – списать невозможно». И она вняла материнскому слову.
Мой сегодняшний собеседник – президент Библиотечной Ассоциации Республики Карелия, директор Карельской республиканской библиотеки для слепых Наталия Юрьевна Фекличева.
Мамина дочка
– Я родилась в Харькове. Но когда мне исполнилось два года, наша семья поехала под Киев на молодежную стройку, где возводилась теплоэлектростанция, а вместе с ней и молодой город энергетиков (тогда еще поселок). Это необыкновенно красивое место, находящееся между двух рек – Днепра и его притока Стугны, а вокруг – заповедная зона: сосновый бор, множество баз отдыха, пионерских лагерей и т.п. Город, правда, молодой – туда приехали молодые специалисты из Харькова, Днепропетровска, Ленинграда, интеллигентные люди. Место это впоследствии назвали Украинкой. О городе моего детства и юности написана книга «Там, де Стугна руку подає Дніпру».
– Вы еще помните украинский язык?
– Помню. Несмотря на то, что я училась в русском классе, украинский язык и литература преподавались в обязательном порядке со 2-го класса по учебной программе. Для нас эти предметы так и назывались, а для украинских детей на учебниках было написано «Рідна мова» и «Рідна література» и учили они их с 1-го класса, да и преподавание всех остальных предметов было для них на украинском языке. Знание языка мне пригодилось, когда я поступила в Киевское областное культурно-просветительное училище, где все предметы преподавали на украинском языке. Кроме математики, зарубежной и, естественно, русской литературы. Да и то только потому, что преподаватели этих дисциплин, «рідній мови» не знали. Русский язык и русскую литературу нам преподавала Лариса Львовна, необыкновенно влюбленная в свою профессию, но очень требовательная, с низким прокуренным голосом, от которого бежали мурашки по телу. Она считала, что русский язык на отлично никому не дано знать, поэтому выше четверки никто из нас получить у нее не мог, да и произведения литературные заставляла знать наизусть. За что мы и прозвали ее Тигрой Львовной. Зато любовь к русскому языку и литературе привила на всю жизнь.
– Учитель – это даже не профессия, скорее призвание. Интересно, а библиотекарь?
– До того, как мама пришла в мою школу работать библиотекарем, я в школьную библиотеку и не ходила почти, а мне уже было двенадцать. Мировая классика в школьной библиотеке находилась в шкафу под амбарным замком и не выдавалась читателям (вдруг украдут?), а за учебной, справочной и художественной литературой по школьной программе не было необходимости ходить, так как все это было в домашней библиотеке. Еще у нас в городе рядом с моим домом была профсоюзная библиотека, куда я периодически захаживала, но до смерти боялась библиотекаря из-за ее сурового взгляда. Она любила литературу, но, по-моему, не очень любила читателей. Никогда не улыбалась. Принесет стопку книг, раскинет на библиотечной кафедре – «Выбирай!». Хотя выбирать особо не из чего было – книги, которые раньше давались в нагрузку к хорошей литературе в книжных магазинах. Спустя десять лет, когда моя золовка стала работать библиотекарем в этой же библиотеке, я узнала, какие сокровища были скрыты от читателей в закрытом фонде. Поэтому, когда я сама стала библиотекарем, могу уверенно сказать: библиотекарь – это прежде всего любовь и доверие к читателю и во вторую очередь – любовь к книге.
Примечание первое
В старинном «Филобиблоне» (вторая половина XIV века) от имени книг написано следующее: «Едва только женщина обнаружит одну из нас в каком-нибудь углу, где мы наслаждались заслуженным покоем, сразу схватит и, сморщив нос, утопит поначалу в оскорблениях. Мол, зря мы занимаем место в доме, валяемся без пользы, копим пыль, куда умнее было б обменять нас на платки, шелка, меха и кольца».
– Мама, по сути, возродила школьную библиотеку. Дома же вообще был культ книги. К слову сказать, во времена моего детства и юности в нашей стране было модно читать. Любовь к книге – это от мамы. Она рассказывала, что когда была ребенком, в публичной библиотеке ей библиотекарь давала самые лучшие по содержанию и даже иногда не по возрасту, но самые потрепанные книги. Дело в том, что мамин отчим замечательно переплетал книги. Он работал в переплетной мастерской на Харьковском тракторном заводе и переплетал «Золотой фонд ХТЗ». Из его рук выходила такая Золушка настоящей принцессой.
Меня не только к книгам все время тянуло, я еще и танцевала неплохо. Один год ходила в балетную студию. А еще я очень любила рисовать, даже срисовывала портреты Дидро, Пушкина, Лермонтова, Достоевского и многих других известных людей. Жаль, что в нашей Украинке не было изостудии. Зато научилась вместе с мамой шить и мастерить разные игрушки для детей. А что касается мехов и бриллиантов, то им просто неоткуда было взяться. Когда жили в Харькове, ютились впятером в коммунальной двухкомнатной квартире без кухни, с общим туалетом. В маленьком коридорчике стояла газовая плита на две конфорки, на которой ежедневно готовилась еда на одиннадцать человек.
Нашей семье (мама, папа, бабушка, моя старшая сестра и я) повезло. Мы жили в большой комнате, площадью шестнадцать квадратных метров. А наши соседи (семья из шести человек) ютились на четырнадцати квадратных метрах, но зато у них был балкон. А вообще-то, еще до Великой Отечественной войны, вся эта квартира принадлежала маминой тёте и моей бабушке Паше, которую я любила как родную. Мама говорит, что из-за того, что ползать было негде, я в восемь месяцев научилась ходить.
Уронили мишку на пол (вместо сноски)
– Да уж, не разбежишься…
– Папа мой был электрослесарем на заводе в Харькове, а позднее на электростанции в Украинке. Умнейший и талантливейший человек, с детства влюбленный в самолеты и самолетостроение. Отучился два курса в Харьковском авиационном институте (этот институт окончила и моя сестра), он в юности занимался авиамоделизмом. Когда мы переехали в Украинку, он взял и организовал у нас в поселке авиамодельный кружок, тридцать семь рублей в месяц получал в нем за руководство. Благодаря этому доходу мы с сестрой смогли учиться в музыкальной школе по классу фортепиано и получить начальное музыкальное образование, которое мне позже пригодилось. Почти все вторники и пятницы по вечерам, а еще утром по воскресеньям я проводила в папином кружке. Мне все мальчишки завидовали, от этого я испытывала еще большую гордость за своего отца.
– Вы в детстве понимали, что небогато жили?
– Нисколько. Да ведь так жило большинство людей в 1970-е. Жили от получки до получки. Сводили еле-еле концы с концами. Но знаете, как-то весело и дружно жили. У нас двери даже на ночь на ключ не закрывались. Соседи заходили без звонка и без стука. Впрочем, один раз, когда я была совсем маленькой, я поняла, что мы – бедные. Мама еще работала в детском саду, и мы с ней пришли навестить девочку из ее группы, которая очень долго из-за болезни не посещала детский сад, ее, кстати, тоже звали Наташей. К слову сказать, мама до сих пор всех своих детсадовских детей помнит по именам и фамилиям и их родителей тоже. Она бережно хранит их фотографии. Многие дети ей до сих пор снятся. Но вернемся к моему открытию о бедности. Вот это был для меня шок, когда я увидела, какие у этой девочки игрушки и сколько их, таких дорогих и красивых! Я долго-долго играла с ними и не могла оторваться.
– Знаете, хоть я не из бедной семьи, но жутко завидовал одному мальчику во дворе, к которому нас приглашали каждый год на день рождения. Завидовал и белой и черной завистью и его игрушкам, и его костюмчикам, и даже мебели в их огромной квартире…
– Когда мы собрались уходить, Наташина мама мне говорит: «Наташа, возьми с собой любую игрушку». Стою, глаза разбегаются, а у моей мамы в этот момент полуобморочное состояние. Она никогда не разрешала брать ничего чужого, а тут такие дорогущие вещи. И вдруг вижу – валяется в углу ободранный пожелтевший от старости поролоновый мишка с болтающейся на ниточке лапой и вырванным глазом. Самый несчастный на свете мишка. Его и взяла, крепко прижав к своей груди, хотя все время играла дорогими игрушками. Мама мне его отреставрировала, и он стал самым любимым моим другом.
О пользе любви к чтению
Примечание второе
В первой половине XVIII века один простой украинский казак чуть не убил собственного сына, увидев у него в руках книгу. Подросток сбежал из дому и поселился у дьячка, который обучил его в свое время грамоте. Юноша много читал. А еще замечательно пел. Через несколько лет он попал в Петербург. А еще через несколько лет стал графом Алексеем Разумовским, фаворитом императрицы Елизаветы Петровны и ее тайным мужем.
– Будь я сыном казака Розума, я бы тоже сбежала. Обожаю запах только что отпечатанной в типографии книги, любуюсь ею, перелистываю страницы. И бережно ставлю библиотечный штамп на титульный лист и на семнадцатую страницу!
– Наталья Юрьевна, говорят, что вы неплохо музицируете?
– К сожалению, это осталось в моей прошлой жизни. Долгие годы без инструмента… и навык утрачивается. Но нотную грамоту не забыла, с листа, возможно, и сыграю. Еще в детском саду музыкальный работник Наталья Ивановна заметила у меня какие-то способности и по просьбе моей мамы стала заниматься со мной во время тихого часа.
– То есть вы уже с детства недосыпали…
– Вот когда работала и заочно училась в институте культуры в Киеве да еще по ускоренному курсу, да с маленькой дочкой на руках, тогда да. Но, видимо, привычка бодрствовать осталась, и сегодня меня можно застать в библиотеке, как правило, с девяти утра до глубокого вечера. Друзья шутят, когда же ты успела квартиру свою новую обустроить, если все время на работе…
– Мы с вами все время говорим о вашем украинском житье-бытье. После окончания института вы работали в ряде киевских библиотек, дочь родили…
– В Петрозаводск я поехала следом за своим вторым мужем. С первым мы были знакомы с восьмого класса. Это была первая любовь. Я дождалась его из армии. Но, как поняла позже, характеры у нас были слишком уж одинаковые, поэтому, наверное, все время отталкивались друг от друга, и в итоге расстались, когда дочери было полтора года. Так бывает в жизни. Но я благодарна судьбе за мимолетную встречу в электричке, по пути на работу, со своим будущим вторым мужем. Он родился в Сибири, но когда ему исполнилось десять лет, семья переехала жить в Карелию. Знаете, когда мы познакомились, я его спросила: «Откуда ты?». «Из Мамы», – отвечает. Я так с подковыркой говорю: «Ну, все мы из мамы вышли». Он смеется – оказывается, есть такой поселок в Иркутской области, Мама… Получается, что как будто мама моя опять мне судьбу указала.
Кот Василий, где ты был?
– Я, конечно, сказала, что поеду вместе с ним, но только в том случае, если в Петрозаводске будет работа по специальности.
– Была?
– Да. Сначала в Научной библиотеке Петрозаводского государственного университета. Взялась за кропотливую работу по подготовке фонда библиотеки к автоматизированной выдаче. Необходимо было создать электронные инвентарные книги, электронные каталоги, наклеить бар-коды (штрих-коды) на книги. Никто из сотрудников не верил, что за год, не прерывая ни на минуту работу читального зала (я его возглавляла), весь его фонд будет подготовлен к электронной книговыдаче. Неверие моих коллег еще больше подстегивало и мотивировало.
Когда работа была завершена, я по семейным обстоятельствам, вынуждена была перейти работать в Национальную библиотеку Республики Карелия. Но и здесь спокойно не жилось из-за стремления улучшить библиотечную технологию, усовершенствовать технологические процессы, ускорить процесс проверок библиотечного фонда, сократить в разы время предоставления библиотечно-информационных услуг, а некоторые услуги предоставлять прямо на домашние и рабочие компьютеры нашим читателям, которых сегодня мы называем пользователями. Вопросы нормирования, оценки качества услуг, разработка и внедрение системы менеджмента качества были моей повседневной работой. В Национальной библиотеке прожито и пережито почти десять лет.
Примечание третье
Английский писатель Эдвард Булвер-Литтон, живший в XIX веке, воздал похвалу книге шуткой. Герой его романа «Кэкстоны» говорит о том, что библиотеки надо каталогизировать не по области значения, а по людским болезням и слабостям. Потому что книга – это лекарство, а библиотека – аптека. И, например, книги для детей должны быть забавные и веселые – самое надежное средство против насморка, как чай с лимоном. Полтора века назад еще не изобрели противогриппозных вакцин.
– Пришла не с пустыми руками. Все-таки много чего повидала и поработала в нескольких различных библиотеках, в том числе и в Киевском музыкальном училище имени Р.М. Глиэра (теперь это Киевский институт музыки им. Глиэра).
А применение нестандартных подходов в советские времена во время учебы закончилось для меня полным поражением.
– Решили предложить нечто не вписывающееся в стандартные рамки?
– Вот-вот, именно так. Еще во времена моей юности, когда училась в училище на втором курсе, необходимо было составить и оформить рекомендательный библиографический указатель детской литературы. Что ж, вспомнила, как мы с мамой рукодельничали, чтобы ребятишкам в детском саду было интересно, и сделала не безликую брошюру, но целую книжку-игрушку. На картоне нарисовала и вырезала кота, выглядывающего из-за горшка со сметаной, такого же, как в книге «Кот Василий, где ты был?». Каждая страничка в виде горшка, ее можно было перелистывать и знакомиться с библиографической записью и краткой аннотацией, написанной аккуратным библиотечным почерком.
– И в итоге…
– Все ахнули, но за нестандартный подход получила единицу и задание переделать работу в соответствии с ГОСТом. Творческую работу мне не вернули, позднее я узнала, что ее отправили на какую-то выставку.
– «Этого не может быть, потому, что этого не может быть никогда…»?
– А я еще лезла в бой, доказывала, что так ребенку будет интересней. Сегодня на прилавках магазинов много нестандартных детских книг. Возможно, кто-то воспользовался моей идеей? А может, я не одинока в своем нестандартном мышлении?
– А как вы оказались в Карельской республиканской библиотеке для слепых?
– В последний год моей работы в Национальной библиотеке я училась по президентской программе переподготовки кадров на менеджера в сфере культуры. Вдруг осознала, как важно изменить в настоящее время систему повышения квалификации и переподготовки кадров в библиотечной сфере. И я ушла по приглашению Любови Николаевны Васильевой, на тот момент директора Карельского колледжа культуры и искусств, на должность начальника отдела развития. На мой взгляд, мне удалось реализовать некоторые из задумок и наработок, в частности, по созданию в колледже ускоренного курса по дополнительной профессиональной программе с дистанционным обучением «Библиотечно-информационные ресурсы». На нем сегодня учится целая группа библиотечных работников с высшим гуманитарным (не библиотечным) образованием, среди них есть и сотрудница из моего коллектива.
Дайте книги мне из шелка, из цветной бумаги
Примечание четвертое
В 1937 году в США издали календарь. В нем было двенадцать листов. Январь и февраль красовались на промокательной бумаге, март и апрель – на папиросной, май и июнь являли себя на бумаге для выкуривания комаров, июль и август – на липучке для мух, сентябрь и октябрь – на копирке для пишущих машинках, ноябрь и декабрь – на бумаге для фильтрования. Австрийский писатель Кастелли задолго до этого выпустил книгу, которая имеет непосредственное отношение к нашей нынешней беседе: в книге было 68 рассказов, каждый из которых был напечатан на бумаге другого цвета. Автор объявлял в предисловии, что разные цвета бумаги иллюстрируют разницу в окрашенности настроения каждого рассказа.
– В республиканскую библиотеку для слепых я попала совершенно случайно. Но, когда увидела в ней тактильные детские книги, читателей и библиотекарей, поняла, что мое призвание работать именно здесь. Судьбу не обманешь. Она вела меня долгой извилистой дорогой, на которой было много преград и поражений, но вывела на чистый и светлый путь, где мне комфортно и где я нужна.
– Пожалуйста, Наталья Юрьевна, поподробнее.
– Это книги на текстильной основе с объёмными или рельефными изображениями, которые легко воспринимаются на ощупь. Рисунки, выполненные из различных материалов, максимально точно передают цвет, фактуру, значимые детали реальных предметов. Некоторые объекты в книге могут издавать звуки: шуршать, звенеть, шелестеть, а герои книг квакать, мяукать и лаять. Есть даже книга с запахами. Не догадываетесь? Это книга Т. Эгнера «Елки-на-Горке», издававшаяся неоднократно в Петрозаводске в издательстве «Карелия». Книги, сотворенные профессиональными художниками–дизайнерами Светланой Макаровой и Еленой Федоровой: басни Крылова, «Дюймовочка» Андерсена, «Красная Шапочка» Перро, «Вредные советы» Остера, сказки Сутеева, стихи Барто и Маршака, и, конечно же, Пушкина! А еще — «Морские животные» и «Животные нашего леса», «Ферма (пособие с домашними животными)», «Сундучок сказок», «Приключение Незнайки», «Рождение кантеле» и «Волшебная мельница Сампо», «Гербы городов Карелии» (кстати многие книги, востребованы и в массовых школах). Их более шестидесяти, тактильных книг и пособий, в библиотеке. Сегодня такими уникальными изданиями обладает в Карелии только библиотека для слепых. Первая же, по мотивам карельской сказки «Овод и козы», была создана еще в 2002 году.
– У вас в библиотеке я видел и макеты наших театров – Музыкального, Национального, Театра кукол.
– Их сделали студенты и педагоги Петрозаводского филиала Международного славянского института в масштабе один к пятидесяти. А кроме того, об этих театрах наши незрячие читатели смогут узнать из книг, которые наша библиотека воспроизвела в специальных форматах: рельефно-точечным шрифтом Брайля, укрупненным шрифтом, а также в аудиоформате – «говорящей» книге. Зачем нам это надо? Специальные библиотеки для слепых в субъектах Российской Федерации, в том числе и наша, постепенно превращаются в библиотечно-информационные и социально-культурные центры. А учитывая специфику работы и контингент наших пользователей, в основном людей с инвалидностью или ограниченными возможностями здоровья, еще и реабилитационным центром. Кстати, в Петрозаводске так и задумывалось: был построен городок для незрячих – все рядом: жилые дома, детский сад, предприятие, библиотека. А в настоящий момент на нашу улицу переехал Центр психолого-медико-социального сопровождения.
– Театр только не предусмотрели…
– Для того, чтобы незрячие и слабовидящие люди могли ходить на спектакли, необходимы профессиональные тифлокомментаторы, то есть такие специалисты, которые будут словесно описывать все то, что незрячий человек не видит, например, декорации на сцене или в момент пауз происходящие немые сцены (мимику, жесты и другие действия героев) и т.д. Кстати, одним из первых дипломированных тифлокомментаторов высшей категории в России стала Ирина Ливанова, жена известного актера Сергея Безрукова, возглавляющего Московский губернаторский театр, в котором уже идут спектакли с подобного рода переводом.
– Сегодня много разговоров о том, что надо объединить все имеющиеся в Петрозаводске библиотеки под крышей Национальной…
– Нашу библиотеку посещают порой столь сложные детишки, что мы для одного ребенка проводим мероприятие отдельно, даже по выходным дням, когда в библиотеке никого нет. И еще, мне кажется, что общество людей здоровых не совсем готово принять в свои ряды тех, кто страдает какими-либо физическими или психическими недостатками. В свою очередь и психология людей с инвалидностью меняется не так быстро, как хотелось бы.
Примечание пятое и последнее
Наталия Фекличева в одном из своих проектов предугадала все, что нынче происходит в отечественном библиотечном движении. Как она сама над собой подшучивает: «Я почитываю законодательную базу документов и порой между строк вижу, куда движется страна». В качестве эпиграфа к жизни моей собеседницы очень подходит следующий афоризм бессмертного Козьмы Пруткова – «Глупец гадает; напротив того, мудрец проходит жизнь, как огород, наперед зная, что кое-где выдернется ему репа, а кое-где и редька».
Фото Ирины Ларионовой
