«В российской науке большая, чем в других странах, степень свободы, в первую очередь свободы мышления».
Продолжаем совместный с ПетрГУ проект, в котором на наши вопросы отвечают молодые ученые республики.
Ольга Курмышкина окончила биологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова в 2007 году. В 2009-м поступила в очную аспирантуру ПетрГУ к профессору Т.О. Волковой на кафедру молекулярной биологии. В 2013 году защитила кандидатскую диссертацию в НИИ онкологии им. Н.Н. Петрова (Санкт-Петербург). В настоящее время является преподавателем кафедры молекулярной биологии.
1) Кто или что повлияло на ваше решение заниматься наукой?
Я не помню, чтобы я когда-либо предпринимала такое решение – все сложилось очень стихийно, где-то даже по инерции. Я имела равные шансы и желание поступить на гуманитарное направление или в музыкальное училище. Пожалуй, изначально повлияло то, что я всегда очень любила животных. Когда я училась в школе, мне повезло встретиться с прекрасным педагогом Детского эколого-биологического центра (РДЭБЦ) Л.В. Лапшиной, которая совершенно незаметно сумела через простое наблюдение и уход за животными мини-зоопарка привить основные навыки проведения научного исследования (постановка задачи, выбор объекта, оптимизация методов исследования, математическая обработка), его оформления (в виде статьи, доклада, тезисов) и представления научной аудитории. Это сейчас мне понятно, что все эти навыки были нам даны Людмилой Васильевной, а тогда было просто увлекательно. Мы занимались этологией – наукой о поведении животных (что может быть интереснее!), потом стали ездить на конкурсы-конференции в Москву, Питер, и как-то незаметно втянулись в «научный» образ жизни. Потом, когда я поступила в МГУ, уже сама среда, обстановка направляла. Нужно было делать диплом, требования к дипломным работам были очень высокие, мы же на курсе все были очень амбициозные. А потом было элементарно жалко оставить начатое… Наверно, правильнее было бы спросить, не что повлияло на решение заниматься наукой, а что не дало мне оставить эту деятельность. Многие из моих однокурсников начинали заниматься наукой после выпуска, но оставляли – по разным причинам. Кроме того, моя мама – ученый, преподаватель вуза, профессор, доктор наук (правда, в гуманитарной области). Благодаря ей читать я научилась немного раньше, чем сидеть. Самое главное, что она воспитала во мне волю, умение заставлять себя. Человека, работающего в естественнонаучной (экспериментальной) области, можно сравнить с гепардом, у которого на 20 попыток догнать газель в лучшем случае одна будет удачной. Только гепард не может сказать себе: «Надоело мучаться, лучше перейду на растительный корм», а человеку нужна воля, чтобы продолжать анализировать свои ошибки и не оставлять научные поиски, потому что он свободен выбирать и часто возникает желание пойти по более легкому пути.
2) Чем людям могут быть полезны результаты ваших исследований?
Прозвучит странно, но я стараюсь не думать о том, чем моя текущая исследовательская работа может быть полезна людям, и получу ли я такой результат, который принесет пользу – это излишняя психологическая нагрузка, которая сильно ограничивает свободу мысли. Да, про актуальность своей темы я постоянно пишу где-либо, и она говорит сама за себя, так как моя работа связана с молекулярной онкологией, с разработкой методов диагностики и терапии рака. В будущем важность этой темы, к сожалению, будет только возрастать, потому что в окружающем человека мире действие канцерогенных факторов дальше будет только усиливаться (и виноват в этом сам человек – гонка за экономическим ростом, приводящая к загрязнению окружающей среды, эмоциональным стрессам и т.п.). Будут ли ученые и врачи поспевать за ними? Я в данном случае придерживаюсь, к сожалению, не самых оптимистичных взглядов, но уверена, что мы должны приложить максимум усилий.
3) В чем главное достоинство и недостаток российской науки?
Главный недостаток – то, что реально научным процессом руководят и пытаются его реформировать люди, весьма далекие от науки (та же самая ситуация сложилась в системе общего и профессионального образования, из которой вырастают научные кадры). Эти чиновные люди достаточно своеобразно понимают критерии эффективности работы ученого. В вопросах финансирования они не понимают специфики гуманитарных и естественных наук, в вопросах законодательного регулирования такое же непонимание. Отчетность по выделяемым финансовым средствам несоизмеримо жесткая в сравнении с малым объемом этих средств.
Навязываемая сверху зацикленность на быстрой коммерциализации результатов приводит к тому, что в практику могут внедряться не проверенные на достоверность разработки. Да, безусловно, новые разработки должны без помех внедряться в жизнь, но это не должно быть приоритетным критерием, например, при решении о выделении финансирования проекта. В общем, меня очень настораживает, что некоторые частные критерии работы ученого возводятся властными людьми в Абсолют, и ученый вынужден советовать этим критериям, а должно быть наоборот.
И все-таки, я считаю, что в российской науке большая, чем в других странах, степень свободы, в первую очередь свободы мышления. Благодаря людям, работающим в этой сфере, и благодаря нашим глубоким традициям. Мне удобнее судить об ученых естественнонаучного профиля. Я знаю, что большинство из них – это люди удивительно широкого кругозора, в том числе в гуманитарных областях, прочитавшие много великих художественных произведений, понимающие в искусстве, интересующиеся политикой, экономикой. Русские ученые – это больше философы, люди с системным мышлением, не зацикленные на решении какой-то конкретной задачи. Пока это все держится на остатках бывшей системы образования.
И еще один момент я считаю скорее положительным: традиционно ветвь академической науки в России была в определенной степени обособлена от ветви академического образования (хотя всегда в вузах была организована научная деятельность, но акцент был именно на фундаментальном образовании). В университете студент получал твердое фундаментальное образование и базовые практические навыки, затем попадал в конкретный научный (технический, любой другой) коллектив и быстро осваивал необходимые для текущей работы процедуры. Сейчас сверху постоянно исходят попытки насильственно объединить эти две ветви. Из-за этого страдает качество и преподавания, и восприятия базовых знаний, и для развития науки это не дает особых результатов, на мой взгляд.
4) Каких прорывных открытий в науке стоит ожидать в ближайшие 10 лет?
До сих пор научные открытия (особенно прорывные) – это вопрос большого везения. Поэтому можно только надеяться, что будут открытия, которые расширят наше понимание мироустройства и облегчат нашу жизнь. Мне приходит на ум аналогия с бутоном цветка, который, как вы ни ждете этого момента, всё никак не распустится, а только отвернулись от него – и он раскрылся.
5) Если бы представилась возможность задать любому ученому любой эпохи один вопрос, кто был бы этот ученый и что за вопрос?
Я бы с удовольствием побеседовала с Михаилом Васильевичем Ломоносовым. В моей судьбе это знаковая фигура. Кроме того, он был первым отечественным ученым-энциклопедистом, истинно не равнодушным к России, ее судьбе, к тому, как ее будут воспринимать в мире через научные и культурные достижения, какой будет вклад России в мировую науку и культуру. И наша беседа наверно не ограничилась бы одним вопросом. А вообще, мне было бы интересно собрать круглый стол из ученых античности, средних веков, Возрождения, из разных цивилизаций (арабской, индийской, античной, европейской). Меня всегда поражало то, как эти люди пришли к пониманию каких-либо законов, не имея того методологического арсенала, которым мы владеем сейчас. Я бы спросила их об этом.
6) Как вы относитесь к тому, что сегодня в школе обязаны заниматься исследовательской деятельностью уже с начальной школы?
Я человек консервативных взглядов. Может быть, скажу то, что странно услышать от меня: когда я училась в школе, я больше всего не любила различные нестандартные формы занятий. Уже тогда мне казалось, что это пустая трата времени – я ничего не выносила полезного для себя из таких видов учебной деятельности. Я полагаю, что до творчества нужно дорасти, и оно должно приходить естественным образом и накладываться на определенную заложенную базу знаний. Будет база, фундамент – придет и творчество. Все это касается и исследовательской деятельности. Дети по природе – исследователи. Но не нужно торопиться развивать насильно исследовательскую активность. Всему свое время. Ведь было же хорошо раньше: были уроки в школе и были дополнительные кружки, в которые каждый из нас в школьном возрасте ходил согласно своим интересам. Лично я начала с вязания крючком, потом в моей жизни была станция юннатов, что в итоге окончилось поступлением в МГУ и защитой диссертации. Я против обязательной исследовательской деятельности в начальной школе.
7) Чем вы любите заниматься в свободное время?
Я всегда была особо неравнодушна к людям, которые умеют владеть своим телом – к танцорам и спортсменам, независимо от стиля танца или вида спорта. Последние несколько лет моим настоящим увлечением являются восточные танцы (возможно, еще и потому, что я родом из Средней Азии и мне это близко по душе). Часть своего свободного времени я стараюсь посвящать занятиям иностранным языком. В силу своей профессии я должна постоянно поддерживать английский язык на хорошем уровне, чтобы писать статьи и общаться с иностранными коллегами. Чтение классической художественной литературы – русской и зарубежной – всегда было моим любимым занятием. И еще я очень люблю путешествовать за рулем своей машины в компании моей мамы.
