Ищу истоки нашего фамильного упрямства, а ему, оказывается, не меньше четырёх столетий!
Не знать о нём ничего, даже имени, и суметь в подробностях восстановить 23 года его жизни, увидеть прошлое глазами предка, сквозь века провести прямую линию от него к себе и узнать возраст фамильного упрямства — это ещё не всё, на что способна генеалогия.
Чем глубже погружаешься в прошлое, тем темнее оно, хуже различимы его подробности. Не хватает воздуха, и толща послепрошедших лет не даёт полностью распрямиться. Вроде и страна родная, да столько между нами пролегло, что с трудом узнаём друг друга. Одежда, порядки, обычаи давно изменились, даже язык и имена людей те, да не те. А всё-таки и сюда я попала в поисках своих предков. Итак: Россия, середина XVII века, восемь раз прадедушка по прямой Иван Поликарпович.
Тропинка к нему обнаружилась в дворянском родословном деле ярославских Михайловых. Мой 5 раз прадед Лука Андреевич, обосновывая знатность фамилии, привёл в пользу этого среди других такое доказательство: «Прадед мой, думный дьяк Иван Поликарпович Михайлов, будучи еще дьяком, послан был в Тобольск в 1658 году к боярину и воеводе к князю Алексею Ивановичу Буйносову Ростовскому в товарищи, о чем в книге вивлиофике на 286 странице напечатано, которую также при сем и представляю».
Какие важные новости для меня! Во-первых, открылось имя предыдущего предка, Поликарпа. Каждая такая находка сравнима с открытием Америки, и восторг вызывает не меньший. Во-вторых, есть возможность поискать сведения об этом в интернете.
Уже первые ответы разных источников подтверждают правоту строчек архивного дела. 18 августа 1658 года Иван Поликарпович Михайлов действительно был послан в Тобольск.
А затем яркие картинки из жизни дьяка Ивана Михайлова стали открываться то по одной, а то сразу несколько. Каждая такая интересная и не похожая на предыдущую! Если соединить их и прокрутить эту ленту, получится настоящее кино. Часто немое, не во всём понятное, но объёмное и красочное. И статичные фигуры начнут двигаться, оживив на экране сегодняшнего дня историю стародавних лет.
Главный герой фильма мой 8 раз прадедушка. В ролях: русский царь Алексей Михайлович Тишайший, император Священной Римской империи Фердинанд III, король Польши Ян Казимир Ваза, донской казак Степан Разин.
Прочие исполнители: дьяки, стольники, князья, бояре и другие люди земли русской.
Картина первая. Владимирский приказ
Люблю, когда повествование начинается с детства героя. Интересно наблюдать за метаморфозами: вот младенец в колыбельке, а вот добрый молодец. Но мой фильм начинается по-другому. Год 1651-й — 1654-й, во Владимирском судном приказе сидит за столом дьяк, усердно скрипя пером, и, не разгибая головы, выводит каллиграфическим почерком распоряжения. Приказ это учреждение, дьяк лицо не церковное, а чиновничье, и занимается делопроизводством. Страна большая, но десяти пальцев хватит все приказы пересчитать. И в каждом из них всего ничего работников, боярин да один-два-три дьяка. А дел полно – убийства, грабежи, драки, заёмные тяжбы, споры о земле, сыск беглых холопов. Этот приказ над другими судными был старшим и мог отменять их решения, а потому служба в нём считалась почётной.
Наверное, трудолюбив, аккуратен, исполнителен и умён был мой дедушка дьяк, а может кто-то за него поручился, или нужда была большая в надёжных, пусть хотя и не очень опытных людях, но картинка вдруг резко меняется. Насиженное место на вольный ветер странствий, удобства оседлости на трудности путешествия, повторяющаяся изо дня в день картинка избы, пера, чернильницы, бумаг и просителей на калейдоскоп ярких событий.
Мой дедушка дьяк становится послом.
Картина вторая. Едем в Вену!
Ехать туда будем так, как мой дед. Из Москвы выйдем 6 июня, через месяц окажемся в Пскове, спустя несколько дней двинемся в Печёрский монастырь в сопровождении 30 псковских стрельцов и их сотника. Не сразу отправимся в Ригу, а чтобы достичь её, понадобится десять дней. Затем сядем на корабль, идущий в Любек. С 1 сентября в течение целого месяца названия городков будут меняться каждый день, пока, наконец, не прибудем в Вену. Мы въехали туда на присланных каретах, и, приветствуя нас, «у города на мосту и в городовых воротах и в городе у ворот по обе стороны стояло солдатов с мушкетами человек с двести».
Мы – это дворянин Иван Иванович Баклановский да при нём дьяк Иван Поликарпович Михайлов, «а с ними дворян два человека, да переводчиков два человека, да подьячих два же человека». Переводчиков зовут Иван фан-Делин (Яган Бекер фон Делен, фан Делин, Адамов, Фанделден) и Андрей Чамбрус, а подьячих Афанасий Ташлыков и Григорий Башмаков.
Поручение у нас очень важное. Формально – известить Фердинанда III, представителя династии Габсбургов и главы Священной Римской империи, о том, что место умершего Михаила Фёдоровича уже несколько лет занимает его сын, Алексей Михайлович. На самом деле задача посольства совсем другая и намного ответственней: добиться от Фердинанда, чтобы он не поддерживал Речь Посполитую, с которой Россия воюет.
Дипломатия дело хитрое, послам ещё в Москве внушают, наказывают – никому о цели своего приезда не говорить, кроме самого цесаря. Будут сановники выпытывать – молчать, хитрить, за нос водить, но не признаваться. Это послы усвоили крепко. И сколько ни пытались придворные выведать цель приезда русской делегации, им это не удалось. Потом Фердинанд больным сказался, не может, дескать, принять никого, хотя бы очень ему хотелось, замучила «камчюжная болезнь» (подагра). Послы учтивы были, здоровья цесарю желали, но обещали недомогание его в Вене пересидеть, а домой не солоно хлебавши не уезжать.
Заранее ещё в Москве были обговорены все детали поведения нашей миссии. Например, рекомендовалось посланникам «говорить… гладко и учтиво, а не в раздоре, чтобы Государева дела не испортить и Цесаря б чем не раздосадовать», «учнут спрашивать о великих делах, им о том отговариваться, что были на государевой службе в дальних краях, а приехали недавно и им про то слышать не лучилось», «за столом сидеть вежливо и остерегательно», «бражников, и пьяниц, и дураков на Цесарский двор с собою не имать», «а что с ними поговорят, им то велеть записывать подлинно, порознь, по статьям». Даны были самые подробные указания, как действовать в каждом случае. Например, что делать, если Фердинанд не спросит о здоровье русского государя, или «вспросит сидя и не снимая шляпы», или предложит навестить Цесареву (не предложил). На случай, если цесаря «ближние люди учнут говорити, что у них грамоты перевесть некому», захвачен был список с неё немецким письмом, вот он как раз пригодился.
Наконец, все причины венским двором были исчерпаны и послы к императору допущены, официально им приняты. Большой зал, величавые речи и позы, полные достоинства и осанки, вручение грамот и подарков – «по два сорока да по три пары соболей».
Речь о делах посланники вели по наказу и явили монарху яркую картину нарушения Речью Посполитой своих обязательств по отношению к Руси. Первой была жалоба на умышленное искажение польскими королями титулатуры русского царя. По королевскому указу и повелению панов рады на польском и латинском языках печатались книги, содержавшие про русских царей «бесчестья и укоризны и хулы». Паны Рады не только отказывались это устранить, но «смеяся, называли нашу Государскую честь бреднями и малым делом». Послы также доложили, что «учинились многие грубости, и неправды, и злые бесчестья и вечному докончанью нарушенья». И о том, что «Ян Казимир умышлял над Московским Государством злые неприятельские замыслы, договоры чинил с общим христианским неприятелем, Крымским Ханом, почасту они умышляли, чтоб им сопча Московское Государство воевать и разорить». А ещё есть доказательства нападений на дворянские поместья, грабежей, пыток, убийств и похищения людей. А потому, Ваше Величество, просим «ратных людей и казны на помощь польскому королю не давать и ни в чём ему вспоможенья не чинить», нас поддерживать, а не их, а взамен мы вам против вашего заядлого врага, Турского Салтана, поддержку обещаем. Посланники просили императора в этом направлении воздействовать и на подвластных ему курфюрстов.
Сторонам такое положение дел в тот момент было выгодно, и посольство наше завершилось успехом. Важным достижением были предложенные Фердинандом посреднические услуги в начавшейся войне. Можно и домой отправляться, будет, что рассказать про неведомую жизнь в далёких странах, ну, а пока всё важное и приметное, даже мелочи, надо изложить в статейных списках. Это обязательные отчёты, которые позже тщательно анализировались.
Венский двор XVII века, каков он? Изысканность и утончённость? Коварство и интриги, как при любом дворе? Закат когда-то великой империи, которые довелось своими глазами увидеть моему предку?
В дороге да в заморской стороне помощники дьяку глаза и уши, враг длинный язык. При чужеземных дворах послов могли чуть не под арестом держать, а по возвращении домой за неосторожное слово и неверное дело взыскать строго. В наказе посланникам было велено действовать сообща, советуясь и не допуская меж собой розни. «А буде у них, Ивана и у дьяка, учинится какая рознь и Государеву делу в чём хотя малая помешка, и Государю про то будет ведомо, …тому быти от Государя Царя и Великого князя Алексея Михайловича всея Руси в жестоком наказанье и в смертной казни». Но это испытание Иван Поликарпович преодолел с честью. Миссию свою наши посланники выполнили столь успешно, что и спустя 360 (!) лет этот факт фигурирует как значимый во многих современных монографиях.
Мне понравились дипломатичность наших посланников, их непреклонность и стойкость. Первый «ответ на письме» венская сторона подготовила, не указав полное поименование русского царя с учётом новообретённых земель. Посланники категорически отказались такое письмо принять, несмотря на угрозы «за таким своим упрямством будете здесь мешкать и не бывать к себе долго». Ответ Баклановского, Михайлова и их спутников был мужественным. «Мы собою упрямства никакого не чиним, а говорим за достойную честь Великого Государя нашего. А что вы думные люди говорите, что нам здесь мешкать и не бывать к себе долго, нам то не пристрашно, что за повеление Великого Государя нашего страдать, хотя бы смерть принять».
Ищу истоки нашего фамильного упрямства, а ему, оказывается, не меньше четырёх столетий, крепкое, со стажем.
Кстати, через пять дней ответ Фердинанда был написан так, как этого требовали наши посланники. Упрямство иногда полезно.
Также предлагалось русичам получить грамоту из рук не самого Цесаря, а его думных людей, в связи с опять обострившейся болезнью. «Мы здоровья будем ждать», — отвечали упрямцы. Пока они так время коротали, им доставили подарки от Фердинанда. Куда, интересно, канул мой кубок и лохань с рукомойником от мастеров той эпохи, что дедушка получил?
Обратный путь домой начался 12 ноября через чешские земли и город Прагу, а всё путешествие заняло более года. Теперь сравните, насколько ускорилась и уплотнилась наша жизнь.
Картина третья. Нарасхват!
В 1655-м — 1657 годах дедушка Иван Поликарпович — дьяк Устюжской четверти, что решала дела Бежецка и Вязьмы, Старицы и Клязьмы, Можайска, Великого Устюга, Пошехонья, Ржева и Звенигорода.
С 18 августа 1858 года Иван Михайлов, как помним, товарищ при стольнике Алексее Ивановиче Буйносове-Ростовском в Тобольске, в воеводском управлении. Недолго там пробыл, но во все современные книги по истории Сибири вошёл.
В 1660 году был назначен с князем Д.С. Великого-Гагиным в Полоцк. В 1662-м снова послом, на этот раз в Польшу с Замятней Леонтьевым. При дворе польского короля Яна Казимира Вазы речь будут русские послы вести «о перемирии между обоими великими государствами и унятии христианского кровопролития и о задержании войск».
До 1668 года он успеет послужить в Малороссийском приказе, которому ведомы были высшим судом Запорожское войско, Киев, Чернигов, Нежин, и в Галицкой чети, и в Денежного деле приказе, а также в Рейтарском и Иноземном.
Важная отметка — год 1668-й, когда Иван Поликарпович отправляется в Севск вместе с боярином князем Григорием Семёновичем Куракиным «на усмирение изменивших черкасов», как назывались тогда украинские казаки, и крымских татар, вместе совершавших набеги на приграничные земли. Противники были наголову разбиты, пленены и навсегда отогнаны от этих рубежей.
В августе 1669 года Иван Поликарпович назначается в Московский судный приказ, где в спокойствии служит год.
Все эти этапы карьеры дедушки-дьяка обнаружились в книге Степана Борисовича Веселовского.
Картина четвёртая. Крестьянская война
И вот опять поворот в судьбе Ивана Поликарповича. 1 августа 1670 года он назначается для полковых дел к Долгорукому, идущему на усмирение бунтовщика Стеньки Разина.
Князь и боярин Юрий Алексеевич Долгорукий, любимый слуга государя, с войском выступил из кремлёвских Спасских ворот 1 сентября. Ему уже шесть десятков лет, «грузен, но подвижен и решителен».
«Рядом и чуть сзади ехали его товарищи стольник и воевода Константин Щербатов, дьяк Иван Михайлов и другие воеводы». А ещё – пешие, конные, с пушками, знамёнами, трубами, барабанами и шатрами. Войско двинулось под Арзамас, перекрыть Разину путь к Москве.
Пополнялось оно медленно, идти на Разина было не с кем, долго просидели в Арзамасе. Пытались унять бунтарей, обещая жестоко карать или простить, «если отстанут от воровства». В городах и сёлах вслух читали увещевательные грамоты от царя и патриарха, просили и требовали – «вору не верить, стоять за государя и церковь».
Но кроме этих грамот ходили по рукам разинские прелестные (прельстительные) письма. В них воеводы, бояре и приказные люди обвинялись в измене государю. Народ то верил, то не верил и тем, и этим. «Всё смешалось на Руси, и смутились многие люди, и разделились на две половины, шатались и не знали, куда же им приклониться».
Со временем пополнилось царское войско, кончилось осадное арзамасское сидение, началось наступление. Бунтовщики тоже не дремали, шли на Арзамас. Начались жестокие бои. Об одном из них писали: «Пролилось крови столько, как от дождя большие реки потекли». Полегло народу немеряно, а пленных по приказу Долгорукова вешали, пытали, били кнутом, жгли, казнили. Война кончалась, а расправа нет. Пытались сдерживать воеводу, чтобы не вызвать новый приступ народного гнева, но он только ещё больше свирепел. За 4 месяца в Арзамасе было казнено 11 тысяч человек.
В Темникове захватили главного бунтаря – монастырскую старицу Алёну, что была атаманом наравне с мужчинами. Долгорукий докладывал в Москву: крестьянская дочь, постриглась после смерти мужа. И приказал её сжечь, как поступали с ведьмами. Принимая смерть спокойно, Алёна только вот что сказала: «Если бы было таких, как я, больше, спасался бы из этих мест ты сам, князь». Но во все времена таких стойких и сильных людей немного, проиграли бунтовщики. А всего за осень-зиму полегло 70 тысяч русских.
В марте 1671 года Долгорукий был отозван в Москву. Вступил торжественно, под колокольный звон, как спаситель отчества, а весь полк зван был к столу и обласкан государем. За верность и успех царь наградил своих слуг словами, милостями, наградами, деньгами и чинами.
Сколько тёмного, страшного и жестокого повидал на своём веку Иван Поликарпович! Был ли он у стола, неизвестно. Ведь в феврале 1671 года назначен в великое посольство окольничего В.С. Волынского в Польшу. В мае 1674-го сопровождал государя в его походе в Саввин монастырь. И это последняя новость из прошлого.
Через два года умрёт царь Алексей Михайлович. Борьба за власть вызовет опалу бывших приближённых, новые волнения, кровопролития. Будет разорван толпой Артамон Матвеев, в своё время непосредственный начальник дьяка Михайлова. Надеюсь, в этой мясорубке прадед уцелел и умер своей смертью.
Ещё известно, что сын его Марк Иванович, родившийся как раз в год венской поездки отца, в 1710 году проживал в ярославском сельце Красном, а внуки состояли в Преображенском полку. Василий в солдатах, а мой прямой предок Андрей, 15 лет, в драгунах. У Андрея сын Лука, чей портрет сохранили для меня крепостной живописец и современные реставраторы. У Луки сын Пётр, у Петра дочь Варвара. Любовь, Георгий, моя бабушка Мура, моя мама и вот она, я. Ровно десять шагов между нами: мною в веке 21-м и дьяком Иваном Поликарповичем Михайловым в веке 17-м.
Мне удалось заглянуть в прошлое. А что сказал бы о сегодняшнем дне мой предок? Многому бы удивился? Учреждений, в первых из которых он служил, расплодилось великое множество. Чиновников в них легион, да не виден в том толк. С Польшой отношения по-прежнему не из лучших. Вена блещет, красавицу Москву не охватишь глазом, Арзамас и Севск до сих пор существуют. Но, может быть, главное, что Русь стоит, и потомки, помнящие его имя, не пресеклись, и есть во всём этом его вклад, его заслуга.
Два важных примечания:
1. Эта история не состоялась бы без помощи Ирины Олеговны Заленской, обнаружившей след Ивана Поликарповича Михайлова в дворянском архивном деле.
2. Потомки, будьте внимательны. Дьяк Иван Михайлович Висковатов иногда именуется в старинных бумагах Иваном Михайловым, не перепутайте. А посольство к крымскому хану Мурат-Гирею в 1679 году провалил дьяк Василий Михайлов, а не наш предок Иван.
