Родина моих предков Котиковых костромская глубинка. Но XIX век, отмена крепостного права, которым они были привязаны к одному месту, привели к тому, что линии-ветви основного Дерева начали стремительно и далеко расходиться.
Мой прадед Павел Сергеевич надолго осел в Петергофе, вологодской линией стали потомки его брата Владимира, ташкентской — самого младшего, Николая, а семью Кира Сергеевича следует считать петербургской.
Мальчик из Приюта
Искала на днях в метриках Матвеевской церкви, что на Петербургской стороне, сведения о предках Никифоровых, и вдруг неожиданное чудо: встретила запись о бракосочетании Кира Сергеевича Котикова. Может быть, это означает, что пора рассказать о нём, его сыне и двух дочках, наших революционных бабушках.
Так вот, 23 сентября 1892 года ст.ст. Кир Сергеевич венчался с Натальей Митрофановной Щербаковой, уроженкой Ярославской губернии, Угличского уезда, Кондаковской волости, деревни Кожлева. Жених был не первой молодости, 38 лет, а невеста на пятнадцать лет его моложе. Для того времени дело обычное.
Уже через год, почему-то в Саратове, родилась дочка Наталья, ещё через четыре в родном для Котиковых местечке Костромской губернии Александровское дочь Мария. Единственный сын Александр появился на свет ещё через пять лет в Петербурге, когда его отцу исполнилось уже 49 лет. Крещён был в Буксгевденской церкви Св.мучеников Адриана и Наталии. От купели мальчика приняли его дядя, Александр Митрофанович Щербаков, и двоюродная сестра Мария Николаевна Иванова.
Внучка Кира Сергеевича рассказывала:
«Дед попал в Петербург благодаря свояку, купцу Иванову. За 40 рублей заимел место кассира в лавке. Получал 120 рублей, жили скромно, но высылал деньги своей матери и тёте Липе (сестре). Любил сельскую работу – косить, сажать. Когда было затемнение в лёгких, жил 1,5 месяца в Александровском, помогал по хозяйству, собирал грибы, ягоды, посадил аллею ёлок. Летом жена и дети уезжали в Александровское со всем скарбом, а осенью снимали новую квартиру. Когда семья выезжала на лето, Кир Сергеевич жил при магазине или у родных».
Глава семейства имел три класса церковно-приходского образования, писал грамотно. У внучки сохранились три его письма, но «почерк – не прочесть».
Саше ещё не было девяти, когда семья осиротела: Кир Сергеевич умер. С трудностями, которые, кажется, и до этого уже были, справляться стало почти невозможно. Потому Сашу, уже учившегося в городском начальном училище, попытались пристроить в приют Принца Петра Георгиевича Ольденбургского. Но вначале надо было сдать вступительные экзамены.
Архивные дела хранят удивительные документы! Например, диктант первоклашки, семейный и добрый.
«Завтра ты можешь гулять, а сегодня нужно надо учиться. За чужим погонишься свое потеряешь. Брат Костя завтра отправится в Москву к дедушке. При движении парохода раздаются частые и резкие свистки. Летнее солнышко освещает землю с раннего утра и до позднего вечера. Маленький котеночек поймал птичку. С добрым человеком побеседуешь, сама добрее будешь. Русский человек любит свою родную землю. Леса и луга оделись в белую зимнюю одежду. На берегу реки стоят шесть дач. Моржи и киты живут в ледовитом море (подчеркнуто преподавателем, т.к. вместо «е» должно быть «ять»). Мой отец приобрел маленькую лошадку. Братья собирали сучья для топки печки».
Можете попробовать свои силы и в арифметике тех времён.
«Чтобы выручить из кладовой 182210 пуд. пшеницы, наняли 16 рабочих, которые в 4 дня выгрузили 42560 пудов. Сколько рабочих прибавить, чтобы окончить работу в пять дней».
Я решила, а Саша в последнем простом действии сделал ошибку, но ход его рассуждений был совершенно верным, хотя мы с ним шли к ответу разным путём.
Вступительные экзамены он сдал на пятерки и четвёрки и в августе 1913 года стал воспитанником первого класса реального отделения. Оплату учёбы, 50 рублей за первое полугодие, мать попросила отложить до середины октября, приходила, хлопотала. В деле есть об этом отметка. Это плата для приходящих учеников, для находившихся на полном пансионе она была значительно выше. Но и этих денег у бедной вдовы не было. 12 октября последовало строгое напоминание «внести означенную сумму не позже 25 сего октября, в противном случае поименованный сын Ваш будет подлежать увольнению из Приюта». Деньги всё-таки были найдены. Но в деле есть аналогичное предупреждение по поводу невнесения платы за первое полугодие следующего учебного года. Внести плату требовали немедленно, 29 января. Больше никаких записей в деле нет, оно и закрыто этой датой, а это значит, что пребывание Александра Котикова в приюте на этом закончилось. Бедность и сиротство победили способного к учёбе мальчугана.
Всё это стало известно благодаря обнаруженному в архиве Петербурга делу. А вот дальнейшая жизнь Александра Кировича для меня обозначена лишь пунктиром.
Перед войной он занимал какой-то пост, в распоряжении у него была машина. Был женат на сестре известного архитектора Александра Фёдоровича Хрякова, в 1933 году родилась единственная дочка Кира.
А потом началась война.
В блокадном Ленинграде умерла жена, его самого из города вывезли сёстры, но дистрофия зашла уже так далеко, что в июне 1942 в возрасте всего лишь 38 лет Александра не стало. Дочку-сироту, как очень часто было в нашем роду, вырастили тётушки. Осиротела она в 9 лет, в том же возрасте, что в своё время и её папа, моя бабушка, моя мама. Всегда это была потеря отца, плохая закономерность для нашего рода.
Кира Александровна стала инженером. Я отыскала её в Ленинграде в 1989 году, и мы несколько лет переписывались. Это была дорожившая воспоминаниями, родными и подругами детства очень одинокая женщина.
Морзистка-клопферистка
Старшая дочь Наталья окончила в Петербурге Екатерининскую женскую гимназию с полным курсом наук и осенью 1910 года попыталась поступить «в телеграфную школу для изучения телеграфной службы на должность чиновника 5-го разряда». Попытка не удалась, последовал ещё год учёбы в гимназии с получением звания домашней учительницы. Материальное положение семьи было трудным даже при жизни отца семейства, нужно было идти работать. Горько читать прошение матери, аккуратно более ста лет назад подшитое к архивному делу.
«Его Высокородию
Господину начальнику Управления Городских телеграфов
Заявление.
Честь имею всепокорнейше просить Ваше Высокородие, не будете ли Вы так добры, мою дочь зачислить в телеграфную школу, так как она подавала прошение на имя Вашего Высокородия 28 сентября 1910 г. Наталии Кировны Котиковой, с аттестатом окончившей курс женской гимназии. Прошу Ваше Высокородие облегчить навсегда бедную мать.
Рекомендации не имею, только на Ваше благосклонное и доброе распоряжение (надеюсь), о чем горячо и прошу Ваше Высокородие не отказать просьбе матери Котиковой.
15 февраля 1911 года.
Адрес: Рижский пр., 44 кв.22»
Дело медленно, но сдвинулось с места. Спустя семь месяцев Наталья Котикова подписывает типовые обязательства.
«Я должна изучить телеграфную службу без всякого вознаграждения от казны; я могу рассчитывать на допущение к изучению службы только в том случае, если почтовая больница признает мое состояние здоровья годным..», «ни к каким масонским ложам и тайным сообществам, думам, управам и прочим… я не принадлежала и впредь принадлежать не буду…», «обязуюсь сохранять в совершенной тайне содержание всех телеграмм…».
Наконец, по достижении совершеннолетия, медицинского освидетельствования и запроса Санкт-Петербургскому градоначальнику – не встречается ли препятствий к зачислению в штат Управления Почт и Телеграфов на должность почтово-телеграфного чиновника – Наталья Кировна Котикова определяется на службу.
Мы уже знаем, какие экзамены сдавал её брат Саша, поступая в Реальное училище (Приют) принца Ольденбургского. Теперь ознакомимся с «экзаменационным листом в знании телеграфной службы».
Желающий стать телеграфистом должен был быть знаком с аппаратами клопфер и морзе, с азбукой Морзе, правилами, техникой и работой на пишущей машинке. Последнее далось моей троюродной бабушке хуже всего, и средний балл оказался 3,6. Это дало возможность получать ученическое содержание в 8 рублей в месяц, спустя короткое время стать кандидатом на имеющуюся вакансию с содержанием 25 рублей в месяц и вскоре войти в действительный штат с жалованьем 360 рублей плюс 108 квартирных рублей в год.
Спустя ещё полгода Наталья назначается на несение дежурств и подписывает клятвенное обещание.
«Я, нижепоименованный, обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, пред святым Его Евангелием, в том, что хочу и должен Его Императорскому Величеству, своему истинному и природному Всемилостивейшему Великому Государь Императору Николаю Александровичу, Самодержцу Всероссийскому, и законному Его Императорского Величества Всероссийского престола Наследнику, верно и нелицемерно служить, и во всем повиноваться, не щадя живота своего до последней капли крови, и все к высокому Его Императорского Величества самодержству, силе и власти принадлежащие правам преимущества, узаконенные и впредь узаконяемые, по крайнему разумению, силе и возможности предостерегать и оборонять… /и т.д./
В заключение же сей моей клятвы целую слова и крест Спасителя моего, Аминь.
По сему клятвенному обещанию присягу принял почт.-тел.чиновник VI разряда Управления Городских Телеграфов в С.Петербурге
Наталия Котикова.
К присяге приводил Священник А. Виноградов».
Клятва была скреплена печатью церкви Св.12 Апостолов при Главном Управлении почт и телеграфов. Вот как серьёзно обстояло дело!
Спустя время Наталья и её сослуживица, «имеющие вполне удовлетворительные отметки по французскому и немецкому языкам», переводятся в 5 разряд чиновников.
Иногда в деле появляются замечания. Не проверила счёт слов в телеграмме, исказила в тексте группы цифр «12528» в «02528» и «906» в «9070», не передала телеграмму, неразборчиво подписалась, исказила улицу Курьерскую в Кирьерскую, телеграммы на имя Г. Министра Внутренних Дел отсылает, не прочитывая, опаздывает, держится вызывающе. Заведующий отделением даже просит заменить Наталью другим чиновником. Жалоба остаётся без последствий. Далее замечания единичны.
Но вот наступает революция, и судьба бывшей гимназистки, 25-летней девушки, ещё раз меняется.
В марте 1918 года в составе телеграфного отделения 1 корпуса Рабоче-Крестьянской Красной Армии она отправляется на фронт. О том тяжёлом времени – более трёх лет – ничего неизвестно. В 1921 году Наталья Кировна демобилизуется из армии, телефонной станцией Штаба Харьковского военного округа направляется в Петроград, зачисляется в Цетеконт (Центральную телеграфную контору), получает по арматурному списку рубаху, кальсоны, гимнастёрку и становится «секретарём коммунистов коллектива конторы, профработником».
Только в 1923 году она снова клопферистка и морзистка. Затем шифровальщица, заведующая телеграфом Октябрьского вокзала, заведующая домом отдыха работников связи в Тарховке, начальник перевозки почт на Балтийском вокзале, а перед войной – на Витебском.
И здесь я, пожалуй, прервусь. Слишком далеко позади оставили мы сестру Саши и Натальи – Марию.
Продолжение следует
Азбука Морзе
Большое спасибо Ирине Олеговне Заленской за возможность ознакомиться с этими интересными архивными делами.
