Некоторые впечатления от премьеры оперы «Карельский пленник» в Музыкальном театре Карелии
Либретто представляет собой некий набор разных сценических ситуаций, знакомясь с которыми невольно отмечаешь, в какой опере это уже было. Мне могут возразить, что все в этом мире повторяется и уж тем более в театре. Да, это так, но путь простого клиширования не позволяет достичь полноценного художественного результата, а в талантливом произведении необходим свежий взгляд. Его-то и не хватает.
В историческом развитии различных искусств опера в силу своих условностей оказалась, пожалуй, самым уязвимым жанром. О кризисе оперы говорят давно, однако ее путь насчитывает уже более четырехсот лет и, похоже, что умирать она пока не собирается. Поскольку создание оперной партитуры дело весьма трудоемкое и требует от автора огромных временных затрат, композиторы не часто все же отваживаются на этот чреватый многими сложностями шаг. Постановка может обернуться и успехом, и фиаско, такое в истории случалось не раз, исход предугадать невозможно.
Но случаются и счастливые моменты, когда произведение создается по заказу и, конечно, оно должно быть связано с карельской тематикой. Так родилась опера «Карельский пленник», премьера которой состоялась 17 ноября. Новые спектакли такого рода всегда ожидаются поклонниками с нетерпением и воспринимаются с радостью.
Петербургский авторский состав представлен маститыми творческими работниками: композитор Илья Кузнецов, режиссер-постановщик народный артист России Александр Петров, художник-постановщик народный художник России Вячеслав Окунев. Литературным источником послужила классика советской литературы, замечательная повесть Константина Паустовского «Судьба Шарля Лонсевиля», переработанная в либретто драматургом Ольгой Погодиной-Кузминой.
На заказ и постановку оперы республика получила серьезный грант, что позволило создать масштабный многонаселенный спектакль с обилием персонажей и массовых сцен. В жанровом решении явно просматриваются приметы исторической оперы – судьбы героев раскрываются на фоне великих событий. Эта мотивация заложена в повести Паустовского, события которой происходят в России после Отечественной войны 1812 года, и сообразно законам жанра показана в опере: русские, французы, солдаты, труженики Онежского завода, жизнь простого народа и петрозаводской аристократии – всё соединилось в единый драматургический клубок.
Паустовский, любивший Карелию, бывавший в ней и изучавший историю градообразующего завода, познакомил читателей с некоторыми историческими личностями – горным начальником Адамом Армстронгом, много поспособствовавшим развитию предприятия, городничим Александром Каменским (в опере он полицмейстер), боевым генералом Ламсдорфом, наконец, царем Александром I. Главный же герой повести и оперы плененный французский офицер Шарль Лонсевиль – типично романтический персонаж, одержимый идеями свободы и справедливости – придуман Паустовским. Но он сотворен писателем настолько убедительно, что воспринимается как реальный человек. Все они переселены в оперу. Как и положено, в ней есть любовная линия, даже двойная: одна героиня (из повести) – поэтесса Мария Трините и другая, введенная либреттистом, русская пассия, пленившая Лонсевиля неожиданным участием в его судьбе дворянка Наталья Анненкова. Ее образ получился у создателей, в том числе у певицы Н. Ландовской, наиболее ярким.
Музыка, созданная Ильей Кузнецовым в целом несомненная удача композитора. Она многопланова, как правило, образно убедительна и не лишена привлекательной мелодичности, что в опере ценно. Особо выделяется партия Натальи и некоторые хоровые эпизоды, опять же женские, их образная трактовка — не только создание композитора, но и художественного руководителя хора заслуженного артиста Карелии Александра Зорина. Украшает оперу и мастерская, ожившая в спектакле по мановению дирижерской палочки музыкального руководителя постановки Анатолия Рыбалко.
Всё, что касается музыкального исполнительства, сделано хорошо, порой даже отлично и за редким исключением не вызывает возражений. Труппа поработала на совесть, в чем она заслуживает безусловных похвал.
Огорчило в постановке другое. Много вопросов вызывает либретто и те изменения, которые произведены автором при трансформации повести в вербальную основу оперы. Как сообщается в аннотации к постановке, Погодина-Кузмина – писатель, драматург, сценарист, автор пьес, нескольких балетных либретто, сценариев к фильмам. А имела ли она дело с оперой? Оперное либретто – жанр специфический, для которого у автора должен иметься особый дар. Из истории оперы известно, как часто великие композиторы страдали от непрофессиональных либретто, и только музыка спасала в этих случаях. Неизвестно, устроил ли композитора текст либретто, но из аннотации узнаем, что композитор и либреттист работали в тесном контакте и невероятно быстро: в начале февраля 2018 года они приехали в Петрозаводск для изучения необходимых материалов, и практически за полгода опера была создана. Невероятно! Разумеется, работа продолжалась и в контакте с исполнителями, которые сделали все по максимуму.
В данном случае либретто представляет собой некий набор разных сценических ситуаций, знакомясь с которыми невольно отмечаешь, в какой опере это уже было. Мне могут возразить, что все в этом мире повторяется и уж тем более в театре. Да, это так, но путь простого клиширования не позволяет достичь полноценного художественного результата, а в талантливом произведении необходим свежий взгляд. Его-то и не хватает.
Непонятно, зачем надо было создавать любовный треугольник Мари – Лонсевиль – Наталья, ведь можно было развернуть более масштабно и эффектно линию Мари, по Паустовскому она была женой Лонсевиля и, беспокоясь о его судьбе, поехала в чужую и неведомую Россию. Или автору захотелось противопоставить француженке более глубокий и благородный образ русской девушки? Возможно. Этот персонаж получился более сложным и драматичным. Правда, придуманная автором мистико-детективная история с гибелью ее брата, в которой оказался повинен Лонсевиль, сразу снижает ценность замысла. Мало того, к этому треугольнику присоединяется другой: Каменский – Наталья – Лонсевиль. Такая драматургия приобретает характер пародийности. Ну что ж, завлекать зрителя нас учат бесконечные телесериалы, зрителю к этому не привыкать, он все принимает как должное.
Совершенно неприемлемо, и в этом, очевидно, даже больше повинен режиссер Александр Петров, то, как сценически изображен полицмейстер Каменский, превращенный еще и в жениха Натальи. При всем его злодействе и привычной для такого служаки грубости он не мог обращаться с невестой (хоть и сиротой, но дворянкой) так по-хамски, как это показано на сцене.
Сложное и неприятное чувство по сценическому решению оставляет заключительная сцена первого акта – «Бал в доме горного начальника». В унылой и беспросветной жизни горожан естественной отдушиной были праздники. Помимо кулачных боев, что в нашем Музыкальном театре в семидесятые годы было замечательно показано в балете Гельмера Синисало «Кижская легенда», веселье шло очень бурное. М.Л. Гольденберг, опираясь на петрозаводские хроники, в аннотации сообщает: «Бывали вечера и собрания шумные и веселые. Известия о победах и торжестве русских над врагами разливали повсюду радость и восторги – и танцам и пляскам не было конца. Особенно в дни святок – святочные забавы в малых городах бывают всегда живее и оригинальнее». А вот цитата о святочном празднестве из повести: «Чиновники губернских учреждений совместно с женами ставили любительский спектакль. Шла опера под названием «Олонецкая русалка». То была грубая пародия на «Энеиду», сплошная дичь, усилившая раздражение Лонсевиля. Карфагенские министры пили романеечку, а Дидона плясала «барыню», помахивая платочком».
Трудно с полной достоверностью представить, как все выглядело на самом деле, в таких случаях фантазия творца (скорее всего режиссера) подсказывает свои решения. В опере эта сцена превратилась в дикий и жестокий фарс. Здесь стилистически композитор меняет почерк, музыка подчеркивает разыгравшийся шабаш издевательств над бонапартистом Лонсевилем. Сцена поставлена в современном духе, когда никаких ограничений уже не существует. Однако соглашаться с подобным невозможно. Театр, конечно, не воспитательный дом, но призван оставаться храмом искусства, а стало быть и воспитывать вкус. Об этом не должны забывать служители муз.
Несколько слов о карельском колорите в опере. Так уж повелось, что в произведениях, причастных к событиям карельской истории, будь она реальной или легендарной, композиторы откликаются на это столь естественное условие. Правда, оно совсем не обязательно, главное в любом творении – искра таланта создателей. Следы национального колорита есть в спектакле и в музыке и в сценографии, но они очень скромны, Паустовский впитал его всеми фибрами души и передал образно очень точно. Опера тем более своими сценическими возможностями могла бы показать все ярче.
Директор театра Елена Ларионова в аннотации подчеркивает, что «история вышла из стен музеев и архивов, стала живым сценическим действием, близким и понятным нам, живущим сегодня. Это очень важный вклад театра в формирование нашей исторической памяти и нашей осознанной любви к Родине». Мысль замечательная, с ней невозможно не согласиться, но одними только усилиями искусства историческую память не напитать.
