#Культурный_лидер
«Я вижу перед собой 100 дел, а потом оглядываюсь назад и вижу: всё получилось, а что не случилось, то и не надо было. Значит, и не должно было случиться. Надо идти вперед, надо делать. Есть хорошая китайская пословица: «Путь в тысячу шагов начинается с одного маленького шага»».
В этом проекте Виктория Никитина рассказывает о людях, которые сохраняют и развивают культуру Карелии. Это невозможно без тех, кто не боится брать на себя ответственность, поддерживает творцов и открыт новым идеям.
Очередной герой проекта — Владимир Зорин, председатель Карельского регионального отделения Союза художников России.
— Правда ли, что Владимир Зорин как человек старается жить, украшая мир вокруг себя?
— Скорее приводить в порядок. Помню, приезжаем на Ладогу отдохнуть и… первым делом собираем мусор. Среда обитания не может оставлять равнодушным. У меня стойкое желание привести в порядок, убрать, покрасить место, город. Ну, вот например, теперь здесь, в коридоре Союза художников, горят все восемь ламп, а не одна, как раньше.
В нашей стране странная привычка с давних времен — за пределами своего пространства можно мусорить. Едешь по дороге, впереди машина с надписью «Спасибо деду за победу!», и вдруг открывается окно, а оттуда летит мусор. Человек не понимает даже, что он сделал не так. Это меня огорчает.
— Почему у нас так все некрасиво, вы размышляли?
— Может быть, наследие политики советского периода «Это ничье». Ведь за частную собственность могли расстрелять, выслать куда-то, наказать.
Строили издавна красивейшие дома в карельской деревне. Большие, с чудными украшениями, архитектурными элементами. А потом это пропало. Нельзя стало жить в красоте, опасно. Угроза личности. Человек трудится, старается, живет собственным трудом состоятельно, хорошо, дом большой, а потом его приходят раскулачивать. А если дом покосился и труба развалилась – никто не придет.
— Тогда есть ли у нас шанс?
— Безусловно. В России меняется все стремительно. Вспомните хотя бы мусор повсеместный еще какое-то время назад. Сейчас стало гораздо чище. Среда стала заметно интереснее в архитектурном смысле, в цветовых решениях.
— Ваш проект «Наш дом» как раз об этом – об украшении мира вокруг себя. Как вам пришла такая идея?
— Я сам из маленькой деревни. И мне всегда хотелось помочь тем, кто в глубинке. Им всегда труднее попасть куда-то, стать кем-то. Меньше возможностей. Не хотелось проект проводить в городе, где есть художественные школы, кружки, студии. Поэтому мы выбрали места компактного проживания коренных народов — Шелтозеро, Рыбреку, Шокшу, Олонец и другие. Ездили командой, рассказывали, агитировали. По моему мнению, дети в районах гораздо добрее, отзывчивее, чище.
Вот, например, если по поводу мусорной проблемы у меня нет сомнений — справимся, то со словесным мусором я просто не могу смириться, впадаю в уныние. Идут по Петрозаводску детишки такие милые и говорят друг с другом матом. Пока в решении этой проблемы не вижу радужных перспектив. Но вот, как раз в этих местах, куда мы пошли с проектом, этого нет! Не слышал, чтобы в Олонце или Шелтозеро дети матом ругались. И здороваются все.
— Учителя не противодействовали?
— Нет. И назначенные местные кураторы, и учителя все горели, были заинтересованы в результате.
— Вы боялись чего-то? Что вас удивило больше всего?
— Удивил интерес к проекту. Когда начинали, думали, что отзовутся максимум человек 60, а отозвалось 100! И это такой уровень хороший, что было трудно выбирать победителей. Все лучшие!
Но работало жюри дружно, без особых споров выбирали лидеров. Может быть, от того, что собрались люди опытные и смотрим мы в одном направлении. Видим потенциал работы. Насколько замысел можно воплотить. Это было одним из самых важных критериев – реальность воплощения.
Когда-то я работал с детьми в школе искусств на Ленинградской. И самое интересное в этой работе было – пробудить творчество в ребенке. Здесь то же самое: главное – пробудить творчество, заложить в ребят желание реализовывать красоту вокруг себя.
Поэтому, в проекте «Наш дом» у меня не было разочарований, сомнений. Ни минуты. Все участники выложились больше, чем я предполагал. 10 детских идей арт-объектов можно будет точно реализовать. И каждое будет настоящим произведением искусства.
— В России есть такая постперестроечная особенность – когда человек думает, что он может стать кем угодно, не вкладывая больших усилий в профессиональное образование. Все теперь фотографы, кондитеры, копирайтеры и… все художники. Нет ли в этом самомнении опасности?
— На самом деле есть! Это большая проблема — непрофессионализм. Если вернуться к нашему проекту, там дети были генераторами идей, а дорабатывать их идеи будут настоящие профессионалы. Скульпторы, художники.
Давайте посмотрим на непрофессионализм с такой точки зрения: когда чиновники, администраторы, а не художники, не скульпторы, принимают решение о переносе какого-то городского памятника, получается, эти люди считают возможным самостоятельно оценить памятник с точки зрения его художественной ценности и его расположение. То есть можно бездумно перекраивать тело города. Но в рамках этой логики можно пойти, например, с больной ногой не к профессиональному хирургу, а просто к соседу, другу и так далее. Но нет, никто так не делает. Когда дело касается собственного тела, все взывают к профессионалам.
Художники, скульпторы, архитекторы учатся по 6-7 лет. И это не просто так. Они набирают определенный уровень знаний. Двухнедельными или даже трехмесячными курсами не получить того уровня, который дается в специальных вузах. И эти специально обученные люди могут увидеть, что городу пойдет, а что нет.
— Каким был Петрозаводск, когда вы впервые увидели его в 1985 году?
— Честно говоря, я столько интересных и красивых городов повидал уже к тому времени… Не произвел никакого впечатления Петрозаводск, без какого-то исторического центра, как в Новгороде или Пскове. Но теперь врос в город, в Карелию. Я – петрозаводчанин. Это осознанный выбор. И всю мою творческую жизнь здесь город стараюсь сделать интереснее.
Ленд-артом я начал заниматься в 2000 году, в России у нас еще практически никто об этом виде искусства не знал. И тогда было много проектов с Финляндией. Это искусство у нас не принимали, не понимали сначала. Жизнь ленд-артовских произведений от 5 минут до нескольких лет. А потом стали видеть, замечать, любоваться и принимать. Но сегодня ленд-арт, стрит-арт и прочие арт-объекты стали частью многих наших городов.
У нас нет таких исторических центров, как в Санкт-Петербурге или Великом Новгороде. К сожалению, практически все, что было интересного в архитектурном плане, утрачено, сломано, что осталось – пытаемся доломать. У нашего города немного привлекательности.
Вот Прага, казалось бы. Они просто могут сидеть и ничего не делать, к ним толпы едут туристов, а они все равно придумывают бесконечно какие-то арт-объекты: марш желтых пингвинов, например.
А у нас – грязь, ямы, лужи и на каждом доме мемориальные доски. Как на кладбище уже живем.
Конечно, масштабы надо учитывать, мы не можем ростральную колонну поставить, памятник Меншикову как в Санкт-Петербурге. Но многое можем!
Вот, например, «Онежский комар» в Петровской слободе. Столько споров вызвал этот объект искусства. Но он ведь полностью наш, карельский, аутентичный. Там трактор в основе комара. Может, в таком ракурсе он немного страшноват, но по сути трелевочный трактор – убийца природы. Вы не думали об этом? Плюс самое наше известное насекомое – комар. В этом арт-объекте соединилась история и природа Карелии. И историю сохранили, и создали новое интересное место в городе.
По поводу оценок сразу возникает вопрос «А судьи кто?». Вкусица и безвкусица, милота или «фууу». Невозможно такими критериями оперировать, это непрофессионально. На каждое «нра» найдется «не нра» и наоборот.
– Сейчас время, когда самовыражение на первом месте…
– Да, интернет-эпоха. Люди считают, что они могут прогнуть мир под себя. Сформировать среду общения, единомышленников, троллить безжалостно, если чье-то мнение не совпадает с их мнением и так далее.
– На вашей выставке в Музее ИЗО были три зала совершенно разных по стилистике работ, будто это три разных художника.
– Да это были три Владимира Зорина. Все правильно.
– А вы какого Зорина в себе больше любите?
– Авторская гравюра меня очень сейчас увлекает. Но я искренен во всех своих проявлениях.
– Кто для вас авторитет в художественном мире?
– Современники – Яёи Кусама (Япония), Энди Голсуорси, который ленд-артом занимается очень широко. Из прошлого – художники, работы которых собраны в Третьяковской галерее. Я не делю по типам и временам. Высокое профессиональное искусство есть и там и там. Есть и в современном искусстве алмазы и в прошлом попса.
– На мой взгляд, а я могу ошибаться, вы не чураетесь любого труда. И когда вас выбрали председателем союза художника вы просто взялись за это, как за новый участок. Те, кто что-либо понимает про должности, они либо берут на себя ее, стараясь менять все вокруг, или не берут, потому что видят высокую ответственность. Так?
– Да. Я просто не могу в разрухе жить, разруху отстраненно наблюдать.
– Существует ваш внутренний перфекционист?
– Я над собой работаю. Терпимее стараюсь быть. Вот жадность только не перевариваю категорически. Но стараюсь прощать. Я же человек, вспыхиваю, переживаю, а кто-то рассыплет крошки и не заметит. Все разные. Стараюсь работать над собой. Как по Библии, что ли… Иначе можно в критиканство свалиться, в гордыню. И не увидеть главного в другом.
– Воспринимаете вашу должность как еще одну высоту? Вашим коллегам вы благодарны или нет? Как они себе представляют вашу роль — как защитника, человека, которым можно пробивать стены?
– Всякое есть. Мечты стать председателем Союза художников у меня точно не было. Однажды, когда к этому шло, я даже на собрание не пришел. Я занимался многими проектами. Помогали – спасибо, не помогали – что поделаешь. А потом как-то вдруг решил – и выбрали. И я на крышу лезу, канализацию чищу, лампочки меняю, ремонт делаю, крыс истребляю. Организация маленькая, а забот много. Я просто думаю, что надо честно свой срок отработать и рад, что многое получается.
Вот, например, в Москве в залах Союза художников скоро состоится выставка произведений карельских художников. Впервые за много лет. Я считаю, что в этом есть и моя заслуга. Ну, а зачем еще нужен председатель?
– Не мешает художник Зорин председателю Зорину?
– Нет. Художник художника лучше поймет.
– Вы не хотели бы быть «свободным художником»?
– Вот сейчас иногда под грузом забот, хлопот, которые не знаешь как разрулить, думаешь: вот бы по осеннему парку сейчас неспешно идти, листьями шуршать, именно неспешно… А потом я просто беру лист бумаги и выписываю эту гору проблем и задач туда. И по мере выполнения вычеркиваю. И все решается постепенно.
Мне мудрый совет мама дала: «Если не будешь спешить, то все успеешь»
Вот когда я вижу перед собой 100 дел, а потом оглядываюсь назад и вижу: всё получилось, а что не случилось, то и не надо было. Значит, и не должно было случиться. Надо идти вперед, надо делать.
Есть хорошая китайская пословица: «Путь в тысячу шагов начинается с одного маленького шага».
– В вашей семье были художники?
– Нет, обычные люди. Просто, наверное, искра какая-то попала. Я помню себя в начальной школе, маленького. Рисовал солдатиков и весь класс стоял вокруг, смотрел как я это делаю. Наверное, что-то было там такое. Первой учительнице я долгое время отправлял свои работы, переписывался с нею. Валентина Павловна, классный руководитель, мною гордилась.
Я художником никогда не хотел быть. Летчиком хотел, в автомеханический техникум подавал документы, да опоздал на экзамены на один день. В армии встретил человека, который окончил Пензенское художественное училище. Чтобы я стал художником, произошло немало знаковых встреч. С Харитоновым Александром Павловичем беседовали, с Олегом Юнтуненом в походы ходили. Не то чтобы повлияли, поддержали скорее. Как-то так вырулилось постепенно, своим ходом, естественно.
– В семье двум художникам не сложно? Как вы уживаетесь с известной художницей Викторией Зориной?
– Прекрасно! Поддерживаем и понимаем. Советуемся. Люди эмоциональные, экспрессивные, они и в обычной жизни не могут ужиться ни с кем. Это не наш случай.
– Родительские страхи есть? Удалось вам ваших детей отпустить?
– Нет. До старости будешь их представлять маленькими. И мои родители старались поддерживать нас до конца и мы наших. Дети и радуют и огорчают, но мы же не в Европе. Мне кажется, это там такое отношение: 18 лет ребенку стукнуло и всё, до свидания.
Поводы для гордости? Есть и они. Когда в «Нью-Йоркере», где печатался один из немногих русских писателей Сергей Довлатов, появляются работы художника Василия Зорина, это очень приятно родительскому сердцу.
– Ваши итоги 2019-го? Что бы вы выделили как самое глубокое впечатление, событие?
– Это конечно Комар. Масштабный проект. Вещь получилось значимая, достойная, я считаю. Без спонсоров невозможно было бы осуществить такой грандиозный проект. Много было и выставок значимых и событий, но когда появляется с твоей помощью место, которое людям будет служить, – это вдохновляет. Это как раз то, о чем я мечтаю, чтобы появлялись в нашем городе такие уголки.
Вот, например, между замечательными деревянными домами напротив «Северной» есть такой шикарный двор, закрытый теперь стендами про наши города-побратимы. Вот бы там сделать местечко для людей! Открытое кафе, столики, такой кусочек старого города.
Пока что город у нас – просто место обитания, где человек едет на машине, заходит в магазин и идет домой. Жаль. Мне бы хотелось, чтобы было не так. Не хватает мест, которые делают город уютным.
– Ваше председательское пожелание художникам?
– Главное – не забыть, что у творцов жизнь невероятно интересная. Не мельчать. Ставить цели, думать о том, что невозможно не сказать. Ставить самые высокие планки.
– Каким вы себя видите. Вот те три Зорина они живы еще в вас или нет? А может, появится еще какой-нибудь Владимир Зорин?
– Самый тяжелый вопрос… Не исключено. Появился же председатель Зорин. В художественном смысле загадывать не буду.
