Петербуржец Владимир Горохов – талантливый художник-примитивист и оригинальный поэт. Он дружен с «Лицеем», мы знакомили читателя с его мастерской, публиковали стихи.
В санкт-петербургском издательстве «Знакъ», которое специализируется в области малотиражной миниатюрной и полноформатной книги, вышел его новый сборник стихов «Панические песни».
Горохов всегда скрывался за псевдонимами. Его стихи выходили под фамилиями Горн, Белочернов, а теперь он подписывается кратко и без имени – просто Горохов. На титульном листе автор напоминает читателю, что « Пан – это божество лесов, пастухов, зверей, полей и древних греков». Поэтому никакой паники, нужно просто настроиться на гармонию, теплый юмор, легкую иронию и погрузиться в необычные ритмы, увидеть новые смыслы и проникнуться образами. В них много солнца: оно у него голодное, веселое, как рыжий клоун, умирающее, убийственное, сахарное.
На титуле Горохов поместил рисунки, которые родились в минуты вдохновения на листах со стихами. Его стихи – словно детские или будто для детей написанные: вроде бы наивные, простые, безыскусные. Но когда вчитываешься в них и попадаешь на авторскую волну, забываешь про все на свете. Начинаешь вместе с автором считать звезды, бежать на край света, купаешься в счастье, слушаешь кукушку вместо Баха, как стучит дождь, как заснули звуки, как свистит серебром мороз, как шипит метель, наблюдаешь шевеление ветра в изумрудной траве.
От его стихов губы сами расплываются в улыбке, в сердце забирается легкая грустинка. О Вечном.
Ирина Ларионова
Предлагаем небольшую подборку из сборника «Панические песни».
День рождения
Хорошо жить в животе.
Никогда не плакать.
Не видеть солнца в окне…
И звёздных галактик.
Не видеть весны птичьей.
Не видеть моря.
Не знать, что такое – счастье.
Что такое – горе.
Хорошо жить в животе,
никуда не бегать.
Лежать себе спокойно,
как добрый Обломов…
Но вот зачем-то виден свет
в конце тоннеля.
Какие-то руки тебя берут
и тащат к этому свету…
Господи, какой ужас!!!
Как страшно на этом Белом Свете!!!!!!!
Орёшь! Орёшь! Орёшь!
Всё бесполезно –
никто не слышит.
Потому что, вокруг все так же орут,
как сумасшедшие!
Лежишь теперь как курица в инкубаторе…
Курам на смех!
Что насчёт этих цыплят задумал
Главный Куратор?
***
Это голодное солнце, забывшее зелень…
Это огромное небо чудовищной глубины…
Дороги ползут по земле, словно хитрые змеи.
А рядом – поля и луга. И коровьи блины.
Пичужки, шмели, муравьи… И пьяное лето.
В нос лезет воздух, какой лишь бывает в раю…
Я выгоняю Шопена и Баха с планеты.
Я открываю дорогу кукушке и соловью.
Осенняя прогулка
Печальный сад. Висят златые листья
на ветвях, шевелящихся чуть-чуть.
Пока ещё не хочет дождик литься,
но могут тучи в каждый миг отправить его в путь.
Шныряет холод по аллеям смело,
находит пешехода. И берёт
его в свои объятия умелые.
Пролазит внутрь. И там, внутри, живёт.
Но есть у пешехода сумка.
А в сумке есть бутылка. Как слеза,
в ней есть печальная волшебная придумка, –
изобретенье грандиозней колеса!
И выпив, крякнув, и понюхав корку,
я чувствую, что я на небе на седьмом.
И я сажусь на лавку, открываю Лорку –
и воспаряю, как Бетховен, к небесам!
***
В саду торчат стволы деревьев.
Их силуэты – страхолюдны.
Горит фонарь – как во Вселенной
сияет сахарное солнце!
Накрапывает дождик скучный…
Откуда столько там воды?
Кто там, на небе, такой злючный?
Устань! Усни! Передохни!
Ночь холодна, как аллигатор.
Грызёт меня злая тоска.
По городу бьёт дождь стакатто.
Не музыка – а трескотня!
***
В чёрных деревьях заснули звуки.
Всё честно – пришла зима.
Ветви – как тонкие длинные руки.
Как линии карандаша.
На белой земле шеве́лится ветер,
свистит серебром мороз.
На небе облако – белый лебедь,
а потом вдруг – белый медведь.
Крыши недавно тихо плакали, –
висят сосульки из ледяных слёз.
В далёком детстве это иногда было лакомством,
Как цыганский пятикопеечный леденец-петушок.
Алое пламя солнца
уговаривает землю уснуть.
Ночь раскрывает чёрный зонтик, –
кидает на землю тьму…
***
Чёрный воздух. Бьётся тихо сердце.
Это ночь. Печалится душа.
Пол-луны, конечно, светит.
Шёпот листьев слышится в ушах.
Я оставлен в мире необъятном.
Льётся лимонадный лунный свет…
Жизнь идёт. Бежит. Понятно, –
убежит когда-то на Тот Свет…
А пока – в ночи бездонной
помечтаю, поразмыслю, поживу.
Очевидно, буду околдован
золотою половинкою луны.
***
Ужас рыбьего жира
вспоминается, когда думаю о детстве.
Но ведь было ещё и рыжее солнце, –
каждое утро оно посылало приветствие!
И даже школа,
с её казарменными замашками,
всё-таки была не такая уж и трагическая!
Вспоминается она теперь даже
как-то тепло:
стальные перья, фиолетовые чернила, промокашки…
Рядом – сад Таврический.
Лёгкий морозец… Каток…
На лёд иногда падаю…
Три мушкетёра… Гаврош…
Всё это –
в моей памяти!
Полстолетия… Неужели? Не может быть!
Почему так быстро?
В детстве я думал, что меня Смерть
не подпустит к себе
на пушечный выстрел!
А теперь вижу как вокруг меня
люди то и дело в иной мир уплывают.
Не хочется…
Но, возможно, скоро и меня Она
на свою удочку
поймает…
Былое и думы
(из детства)
Город-призрак в памяти уселся.
Память возвращается назад.
Дымчатое поселенье сердца
превращается в волшебный город-сад.
Снежный праздник тополиной ваты…
Лучезарный солнечный оскал…
Всю тоску – в ларец души запрятал
и под “Медный всадник” закопал.
Золотые купола сверкают…
Дождики грибные веселят…
Шлёпаю по лужицам ногами,
словно стадо белокрылых жеребят!..
***
Прелесть запаха прелых листьев…
Одинокой прогулки тоска…
Тишина надо мной повисла
колоссальная.
Как будто во сне – золотое зарево,
на деревьях висящих листьев…
Брожу одинокий, как цыплёнок жареный,
среди красоты бессмысленной.
Небо синее, как на картине Синьяка.
И солнце осеннее совсем не греет…
Сердце тяжелый бросило якорь
в океан Невеселья, в океан Печали…
***
Жизнь – это усталость. Томной грустью
обволакивает голубая мгла.
Ты живёшь как будто бы, но чувствуешь, –
проживёт и без тебя Земля!
Дождик будет литься, литься, литься…
Солнышко – чёрт знает как светить!..
Население – на президента злиться.
Или, наоборот, его любить!
Тихо-тихо падает листочек…
Это называется – Тоска.
Эта злая золотая осень
ласково морочит мне глаза.
***
О чём я думаю? – о том, что надо бы вымыть тарелки.
Скопились. А вымыть – ужасно лень.
Два дня уже! Кошмар. Осточертело –
Какой душный, какой дурной день!
Диван. Валяюсь. Читаю.
Рожаю стихи (слушаю музыку Космоса).
В Космосе – шедевр неуловимый летает.
Ловлю, ловлю – оставляет меня с носом…
Размышления после чтения сказок
В мозг вкрутилась крупная мысль.
Нагло пиликает и пиликает.
И так она оголтело вошла в раж,
что все остальные мысли выгнались!
И только она одна, – большая и умная,
расположилась как султан на турецком диване.
Как уверенная девица ногастая, гламурная,
с голубыми голубоглазыми галоконцертными глазами.
Пасмурные погоды стоят за окошком…
Насвистывает несносную мелодию ветер…
А я думаю: – Как хорошо было б в избушке
с Василисой Прекрасной жить в каком-нибудь там 12-м веке!
Живые картины
Тонкое стекло замёрзших лужиц…
Первый мороз опробовал себя.
Абстрактную картину запад малюет, –
раскрасил плывущие облака.
Деревья (ещё очень многие!)
обвешаны замечательными листьями.
В глазах ещё не чрезмерно темно.
От холода – не стучу я челюстью.
Можно, наверное, ещё какое-то время погулять,
полюбоваться видом кандинсколевитанским –
одновременно и в полуимпрессионизме побывать
и в дикодьявольском диссонансе декаданса.
***
Ветер гуляет над осенью пахнущим садом.
Чёрные ветви… Золотая резная листва…
Птицы вороны толпою летают. Базарят, –
каркают в небе. И снова садятся на дерева.
В общем, невесело. Холодно и неуютно.
Ноги шагают. Шагают дорожкой прямой.
Ветви деревьев под силою ветра порывисто гнутся.
Вот уже вечер – обогатилось небо луной.
В этом печальном октябрьском сумрачном парке,
в этом безлюдье, в этом пустынном краю, –
тихо бродить молчаливою тёмною тенью…
Тихо бродить. И считать, что ты бродишь в раю…
***
На небе – мрачный чёрный ужас.
Играют тучи в барабан.
Порядок в небе, весь разрушась,
оборотился в тарарам.
Сверкают молнии, дождь хлещет.
Холодный ветр в лицо трепещет…
Гудит страшилищная тьма.
В природе нынче кутерьма.
Но всё проходит. Непогода
тоже пройдёт. Растает тьма.
И день возьмёт взаймы у Бога
немножко солнца и тепла.
***
Склонялась ива над ручьём,
к воде прозрачной с лаской льнула.
Касалась листьями… Лучом
стреляло солнце в синь июля.
И сказкой дивной голубел
вдали былинный древний город…
Глаз эту сказку полюбил,
убил тоску (без аллегорий).
Мерцают звёзды золотые
в потоке синего ручья…
Сияют листья голубые,
играя с зайчиком луча…
Вокруг – всё чудно, всё прекрасно!
Зло всё сквозь землю провалилось.
На небе светит Солнце-Ясно,
Кащей Бессмертный удавился!
Я – в розовых очках, конечно.
На человечество не лаю.
На небе – белые овечки…
А в сердце розы расцветают!
***
Метель шипела. Синий вечер
пурпурный шарфик надевал.
Земли покатистые плечи
диск солнца нежно целовал.
Безлюдье. Пахнущий морозом,
лес сказочный – рядом со мной.
Представьте – белые берёзы…
И белый снег, – само собой!
Пурпурные лучи играют,
искрится чистый-чистый снег.
Снежинки мчатся и летают,
идёт по снегу человек…
Я иногда бываю мрачен,
я думаю: – зачем живу?
Я для чего-то предназначен?
Зачем мне мозг в моём уму?
А если просто? – синий вечер..,
берёзы белые вокруг..,
и снег.., и купол неба вечный…
И пу́рпурный заката свет…
