К 70-летию Победы
Эта публикация подготовлена на основе поступивших в нашу редакцию воспоминаний людей, переживших Великую Отечественную войну, их детей и внуков..
Папина война
Сколько сил, сколько жизней было положено ради Победы в этой войне! А я только сейчас могу признаться, что несколько лет считал, что папа на войне не все сделал, что он мог, что он должен был сделать… И это была моя тайная боль, тайная горечь… Правда, оправдание этому есть, мне не было еще пяти вначале, потом я боялся, не смел и не хотел говорить на эту тему, опасаясь подтверждения того страшного подозрения, что томило меня года три, если не больше. Просто я слишком мало знал. А дело было так…
Папа вернулся с войны — это была такая радость, такое счастье! Он был живой и даже не раненый. Вернулся с орденами и медалями! Прошли первые дни или недели полного восторга, и я задал папе ОЧЕНЬ важный (по моему мнению) вопрос – сколько он убил фашистов? Папа посмотрел странно и сказал: «Ни одного». Я страшно расстроился и даже заплакал, мой папа, самый лучший папа, всю войну был в войсках, у него столько наград и ни одного убитого фрица! Как же так, разве такое может быть? Он мне что-то пытался говорить про мосты и дороги, которые он строил, но я замкнулся и уже ничего не слышал, ничего не хотел понимать. При чем здесь дороги, это же война, надо было взрывать их, сбивать самолеты, поджигать танки и стрелять, стрелять, стрелять этих гадов! Чем больше их убить, тем меньше они убьют наших и тем раньше кончится война.
И у меня даже появилась страшная мысль, может быть, война так долго и шла, что папа… сколько бы мог их поубивать, а не сделал этого… Мне стало очень горько и обидно, но я ничего не сказал тогда отцу. И где-то в глубине так и осталось это темное пятно, как же так, почему? Что я отвечу ребятам со двора, если мне зададут такой вопрос про моего папу? И уже он съездил и быстро разбил японцев, но, когда он вернулся, я не стал второй раз задавать этот важный вопрос – «А, сколько?…», потому что ужасно боялся, что он ответит так же. Потом я забывал об этом, и все было прекрасно. Мы жили в Китае до 1950 года, папа работал военным строителем. Мосты и дороги – этим он занимался, и один раз даже взял меня в командировку, было очень интересно.
Но порой всплывало это черное пятно и опять становилось горько. И я старался не задавать отцу вопросов о войне. Как нарочно, это происходило перед днем Победы или днем Красной армии, когда вместо орденских планок-колодок надевались все ордена и медали, а перед этим их начищали до блеска. Даже глазам было больно смотреть. Надо сказать, что к этому времени я уже знал, что были и железнодорожные войска, и связисты, и саперы. Так вот, перед очередным днем Победы я не стал задавать вопрос, как задал его когда-то. Я разглядывал медали, гладил ордена, и вопрос мой прозвучал так: «Папа, а за что ты получил вот этот орден «Красной Звезды»?
Общий смысл ответа был таков. Наши войска с тяжелыми боями освобождали Белоруссию. Необходимо было восстановить мост через реку (название не помню), чтобы техника и войска могли оказаться на вражеском берегу для планируемого наступления. Немецкие самолеты периодически прилетали и бомбили начинающееся строительство. Выше по течению, километрах в пяти или поболее, после излучины реки на нашей стороне было мелководье, заросшее камышом. Именно там папа организовал возведение деревянного моста на понтонах, расположенного не поперёк, а вдоль речки. Все работы проводились под маскировочной сеткой, натянутой на шестах, куда ещё накидали камыши. Высота опор и расстояния между ними были такими, чтобы соответствовать профилю дна реки в зоне переправы. Готовый мост ночью сплавили в нужное место, повернули поперёк, затопили понтоны… К утру, когда прилетели немецкие самолёты, вся техника и пехота на машинах, находившиеся до этого в лесах, без потерь переправились на другой берег, а у «хитрого» моста, взявшегося неизвестно откуда, уже стояла батарея ПВО.
Знали бы вы, как я стал счастлив и горд за своего отца! Даже, если бы он стрелял и убил 5-10 немцев, это было бы хуже, потому что тогда, без него, без его работы могли погибнуть 50-300 или больше наших бойцов, подбиты и сожжены танки, пушки и машины, сорвалось бы то наступление, и война могла еще затянуться.
Владилен Ракушин (Николай Шурик)
«Хочу, чтобы мои правнуки знали о войне…»
Хочу, чтобы мои правнуки Катенька и Тимочка знали о войне, в годы которой жила ваша прабабушка Екатерина Максимовна.
1941 год. Мне было тогда 10 лет. Мирно отдыхала я в пионерском лагере поселка Кондратьевка Донецкой области на Украине. И вдруг 22 июня 1941 года.И начались наши мучения, пришло горе.
Немцы полчищами валили в нашу деревню Куртовку. Голодные, злые они забирали все, что было: коров, свиней, птиц, хлеб. Даже изучили наши русские слова: «Матка, давай яйца, масло, молоко». Все забрали. Начался голод, люди умирали.
У меня распухли ноги, трескалась и кровоточила кожа. Голова и все тело покрылось ранами. Не было лекарств и мыла. Люди ловили собак и кошек, из них варили мыло, добавляя каустик. Жгли стебли подсолнечника и пепел использовали для стирки одежды. Волосы, одежда кишели вшами. Люди привыкли к этому и уже не стеснялись. У всех одно горе.
Есть было нечего. Иногда получалось вылить водой из нор сусликов. Мы их ели. Но не всегда удавалось их поймать. Мне приходилось попрошайничать. Ходила за три километра в соседний поселок. Добрые люди давали кусочки хлеба, свеклу, морковку. С какой радостью я возвращалась домой с таким богатством!
А немцы всё грабили! Одна бабушка (до этих пор я помню ее фамилию — Бейдык) не могла выдержать такого насилия и задушила немца, который требовал от нее еды. Поплатилась за это своей жизнью. Фашисты вывели бабушку на улицу и прилюдно застрелили ее.
А как они издевались над евреями! Расстреливали! В наших краях была большая и глубокая балка (яма). Сюда сгоняли евреев и расстреливали. Люди кричали, плакали, падали без сознания. Их живыми засыпали землей, земля шевелилась. Ужас!
Мы с мамой были в саду, вдруг с визгом над нами пролетает снаряд. Листья с деревьев посыпались на нас. Снаряд упал совсем рядом, в соседнем дворе. Развалил дом. Снарядом оторвало моей подружке Светочке обе ножки. Она в шоке все спрашивала: «Мне другие ножки сделают?». «Да», — отвечали люди. Я очень плакала. Светочка вскоре умерла.
Когда наша Советская Армия стала гнать фашистов из нашей деревни, они совсем озверели. Начали жечь дома. Немцы бегали с горящими факелами от дома к дому. Дома горели. Огонь, дым, пепел, треск, крик, плач людей. Но фашисты радовались горю людей.
В 1943 году наша Советская Армия освободила нас от фашистов, но война еще продолжалась. Надо было трудиться в тылу, помогать гнать фашистов с нашей земли. Вот и я стала участником трудового фронта. Каким трудом я занималась? Вместе со взрослыми тружениками вязала снопы пшеницы, носила рабочим питьевую воду в ведрах, на току подавала снопы пшеницы в комбайн, веяла зерно, полола траву на полях, собирала колоски, початки кукурузы, поливала помидоры, капусту, огурцы.
Во время оккупации я не училась. В третий класс пошла в 13 лет. Десятый класс окончила, когда мне был уже 21 год, затем окончила пединститут.
Я горжусь тем, что принимала непосредственное участие в работе за ваше счастливое настоящее и будущее, мои милые правнуки! Пусть никогда не придется вам испытывать те мучения, которые испытывала ваша прабабушка Катя. Пусть всегда будет мир на земле.
Екатерина Максимовна Изрец, 1930 года рождения
Два деда – два Петра
У меня родился внук! Какое счастье, какая светлая радость! 12 июля – Петров день, один из православных праздников, почитаемых на Руси! От чего-то защемило сердце… Да это же день рождения или именин моих дедов – Петров. Светлая им память и низкий поклон!
Мамин папа Пётр Климов погиб, я даже не знаю где и когда. Расплывчато помню у мамы маленькую невзрачную фотографию, которую она бережно хранила и обрывочные воспоминания о нём. Жили в деревне, трудились в колхозе. Маме было лишь три годика, когда началась война. Троих детей бабушка воспитала и поставила на ноги, несмотря на голод и очень тяжелые условия!
С благодарностью и благовением вспоминаю сквозь годы её образ: статная, длинные чёрные волосы, заплетённые в тугие косы, с доброй улыбкой, ясным взглядом и шутками! Работала… пастухом, очень хорошо знала лес. Не понимаю, как эта хрупкая женщина управлялась с таким стадом быков и коров. Приезжая к нам ненадолго в гости, всегда ходила в лес по ягоды: помню спелую янтарную морошку, отборную чернику, рубиновую клюкву. Ягод целое ведро — чистые, одна к одной. А какое вкусное черёмуховое варенье варила для меня! До сих пор жалею, что мало рассказала она мне о своей жизни, о дедушке, о своих корнях, так как рано умерла.
Второй дед, отец папы – тоже Пётр, Богданов Пётр Абрамович, Высокий, красивый, грамотный – ветеринарный фельдшер, пользовался большим уважением земляков. С бабушкой жили очень дружно, любили, берегли друг друга. «Даже на сенокос под ручку ходили» — вспоминала она, со слезами на глазах.
В браке родилось семеро детей: шесть сыночков и лапочка-дочка, после войны осталось лишь два сына. «Не уберегла, не сохранила, каждую минуточку их вспоминаю и жалею» У моей бабушки были золотые руки и золотое сердце. Звали её Александра, но все её звали нежно в деревне – Оля, Лёля. Небольшого роста, трудолюбивая, ласковая, всё умела делать. А какое мне на память осталось полотенце из её приданого, из льна, которое сделано своим руками: лён садила, убирала, мяла, ткала, вышивала. Тончайшая работа! Подвесы, скатерти, наволочки, одеяла — всё её рук дело!
Дедушка до фронта не доехал, их поезд разбомбили под Ленинградом, не знаем, где похоронен. Пришла бумага «Пропал без вести». Сколько слёз бабушка пролила в подушку! Бабушка прожила до 90 лет, бережно хранила фотографию дедушки, воспоминания о нём. Долгую жизнь прожил папа дедушки Петра – Абрам Терентьевич, мой дорогой прадедушка. Строгий, серьёзный, справедливый, большой любитель игры в футбол. Был в рекрутах, в годы войны по старости на фронт не взяли. Благодаря ему, я знаю, какими должны быть настоящие деды: высокие, здоровые, добрые, с седой бородой, знающие сказки. Помню, каждый день я забиралась к нему на руки, расчёсывала бороду, слушала сказки про Ивана-царевича и Сивку-бурку, что-то весело щебеча ему на ушко. А моей сестричке не удалось послушать сказки, она родилась, а прадед на следующий день умер в возрасте 91 года… Стояли майские черемушкины холода…
Нам, детям детей войны не удалось познать любовь дедов в полной мере. Они не научили нас житейской мудрости, всему тому, что умели и знали сами, мы чувствуем себя обделёнными. Каких сильных мужчин мы потеряли в войну! Чтобы не повторилась судьба моих дедов, мы не назвали внука Петром, а придумали современное имя – Артём. Расти, Тёмик, на радость родителям, бабушкам и дедушкам, сильным, умным, здоровым мальчиком. Пусть их любовь, помноженная вдвое, согревает тебя долгие годы.
В год 70-летия Великой Победы мы вспоминаем наших родных, благодарим их за подвиг и преклоняемся перед их памятью.
Марина Дудорина, с. Андомский погост
