Когда благодаря чуду нашлась моя бабушка Мура, как мечтала я раскрыть старинный семейный альбом с фотографиями врача Майера и его многочисленных детей и внуков! Навстречу этому событию пришлось идти 25 лет.
«Фотография — это реальность настолько тонкая,
что становится более реальной, чем сама реальность»
Альфред Стиглиц
Во все времена люди ждут от Рождества чудес. Душа тянется к чистоте и радостной таинственности воздуха этих дней, который всё более сгущается и являет перед нами совершенно осязаемые образы.
Год назад в рождественскую ночь передо мной возникли силуэты предков Амелунгов. Увидеть спустя 210 лет пять раз прадеда и прабабушку, их шестнадцать детей, среди которых моя прапрапрапрабабушка Юлия, разве это не чудо? В нынешние предрождественские вечера предки Майеры в одночасье с любопытством взглянули на меня с нескольких сотен фотографий, в то время как жизнь каждого развернулась кинолентой от младенчества до глубокой старости!
Уже много знаю о докторе Карле Карловиче Майере, основателе и директоре первого Евангелического госпиталя Петербурга, моём двоюродном прапрадеде. Шаг за шагом открываются удивительные истории жизни его семерых талантливых целеустремлённых детей, не умевших жить серо, скучно и только для себя.
Никогда не видела четырёх из них, фотографии ещё троих были немногочисленными, порой единичными, часто некачественными. В этом альбоме история каждого начинается на руках у матери или отца, рядом с братишками и сестрёнками, в детских смешных платьицах, матросках, с игрушками, любимой собакой и девичьими косами. Фото подписаны теми ласковыми домашними именами, которые навсегда роднят нас с детством, легко возвращают в него даже из глубокой старости и известны лишь самым близким. Луша, Осси, Ханни, Эди, Альма…
Старшая из детей Шарлотта Карловна фон Майер-Оливье. Самоотверженный врач и пылкий умелый организатор, успешный борец с туберкулёзом на полях медицинских и за права женщин на арене общественной. В годы военные и революционные она спасла тысячи русских, лечившихся в Швейцарии, когда те оказались оторванными от родины и умирали от нищеты и болезни. В юности некрасивость отступала перед её одухотворённостью, в старости перед мудростью и добротой. Впервые любуюсь этой воздушной женственностью, чистотой, хотя во взгляде несомненны твёрдость и целеустремлённость. Прав Жан-Люк Годар: «Когда вы фотографируете лицо, вы фотографируете за ним душу».
Её сестра-погодок Евгения Карловна, сменившая серьёзные научные исследования головного мозга на душевную помощь, на невероятно трудную, но единственно правильную для неё жизнь подвижницы. Видевшая во всём промысел Божий, старавшаяся исполнить Его волю и своё предназначение, ставшая опорой каторжникам Сахалина, обитателям Хитрова рынка и раненым русско-японской войны, годами миссионерствовавшая в странах Средней Азии и Востока, выдержавшая восемь лет тюрем и ссылок ГУЛАГа. Внимательность к людям любого вероисповедания, любой страны и слоя общества, безграничная вера, высота духа, смелость, интерес к жизни и терпение — это о ней.
Третий в семье Оскар Трауготт Карлович фон Майер, не завершивший медицинское образование, зато нашедший себя в деле развития новых форм и методов сельского хозяйства, в том числе артелей. Вот почему в коллекции много фотографий с женой Ольгой Николаевной и детьми, сделанных в его образцовом имении Совкино под Ельней. Интересный факт: в 1910 году Оскар Карлович был членом ревизионной комиссии общества изучения Смоленской губернии вместе с будущим знаменитым писателем-фантастом Александром Беляевым! А в ГАРФе хранится пока ещё не доступное мне письмо к П.Н. Милюкову с характеристикой О.К. Майера. Как и многие представители либеральной интеллигенции того времени, он был членом партии кадетов. Знала о его эмиграции во Францию и смерти в 1930-х годах, но впервые вижу уникальные кадры «оттуда». Ельня сменилась Парижем, а я рада, что на фото вид у семейства вполне благополучный.
Брат Иоганн прожил всего 25 лет. Умер в Петербурге от жёлтой лихорадки, привезённой из путешествия в Америку. Дети врачей также смертны, как и любые другие. Очень жаль эту молодую жизнь. Какое у него многообещающее и ожидающее только хорошего умное, смелое и открытое лицо!
Сони фон Майер вышла замуж за английского священника Howe задолго до революции. Написанные ею книги с переложением русской истории для иностранцев выдержали огромное количество изданий. Их дополнили труды о путешествиях, героях Франции, поездке на родину накануне революции 1917-го. Стремившаяся помочь каждому, будь то император всероссийский, крестьянка-беженка, старичок-ветеран или административно-ссыльные, смело входившая в кабинеты министров и начальников, упорная, изобретательная, милосердная. Нигде никогда не встречала её фотографий, не считая общего изображения семейства в год смерти отца. Сегодня я вознаграждена, их великое множество.
Альма — самый младший, самый незаметный, рано умерший член семьи (все остальные сёстры перешагнули 80-летний рубеж). Вдова доктора Майера вывезла детей в Швейцарию из-за проблем со здоровьем. Воображение рисовало угасшую от туберкулёза Альму, и я рада, что, видимо, ошибалась. На снимках за два года до своего ухода она выглядит очень хорошо. Надеюсь, смерть её была лёгкой. Симпатичная девушка с косой, часто вместе с любимым мужем, швейцарским врачом Адриеном Лассерре. Как узнала, что любимым? Очень просто, фотографии не могут никого обмануть. А вот она с сыном Виктором и дочкой Алисой. Кстати, дети были только у неё и брата Оскара, остальные потомства не оставили. И всё-таки шестеро внуков унаследовали гены врача Карла Карловича Майера, потомков их следует искать во Франции и Швейцарии. Только что узнала, что Адриен Лассерре и картины писал. Вот ещё один «наш знаменитый муж», близкое окружение моих предков всегда было творческим и интересным.
Эдуард Карлович фон Майер, самый слабый здоровьем среди братьев и сестёр, прожил дольше всех и умер в Швейцарии в 1960 году в возрасте 87 лет. Автор великого множества философских трудов, книг по истории культуры и даже (!) математических исследований! Увлечённый искусством, во многом он не был понятен своей семье, а написанный им в ранние годы роман Falsche Feuer о показанной изнутри жизни добропорядочной, глубоко верующей семьи русских немцев в Петербурге, как пишут биографы, чуть навсегда не рассорил его с родными. Многочисленные, бережно сохранённые в его архиве фотографии доказывают: семья была им любима и он ей дорог.
Очень интересны совместные фото повзрослевших братьев и сестёр, хотя не так-то просто было собрать под одной крышей этих людей мира. На снимке в смоленском имении рядом с матерью Соня и Оскар, а на швейцарском фото её окружают Шарлотта и Альма с мужьями и Оскар с женой.
В коллекции Эдуарда новые для всех редчайшие снимки его отца, доктора Майера! Карл Карлович в юности, а ведь это середина XIX века! Вот он в молодости, вот с супругой Шарлоттой, с малютками детьми. Впервые вижу его сестёр Софью и Александрину. Жаль, нет фотографии их единственного брата Василия, моего прапрадеда, хотя вот этот мужчина в мундире очень похож на мою бабушку Муру.
Не сразу узнала ещё одно детище доктора Майера, его госпиталь. Слава богу, он служит медицине и поныне, а на этой старинной карточке Петербург 1880-х. Единственный экипаж на пустынной Лиговке, ни толп народа, ни смога, ни сияющих витрин и иллюминаций.
В швейцарской коллекции снимки дачи доктора Майера в Левашово под Петербургом. Из подписей выясняется, что вилла ласково именовалась Шарлино, а из книги Сони известно, насколько любима была она детьми. “Поезд проезжал Левашово. В последний раз я смотрела на так глубоко врезавшееся в мою память чудесное место, где прошло наше счастливое детство. На этом склоне мы собирали самые красивые ландыши, на этой вырубке княженику и клюкву, под этими деревьями росли душистые орхидеи, а глубже в лесу в мягких подушках мха пряталась нежная линнея. Живо помнятся наши походы за грибами и дикой земляникой, ловля прячущихся в листве ярких насекомых и прекрасных жуков-оленей, ползущих по стволам сладко пахнущих сосен, в то время, как воздух вокруг вибрирует от жары. Как нам было хорошо в эти весёлые, счастливые дни беззаботной юности!».
Эдуарду Карловичу суждено было пережить всех: родителей, сестёр, братьев, друга жизни. Реальными оставались только эти фотографии. Кто клеил их в альбомы, кто аккуратно подписывал? Вряд ли посторонний разобрался бы в этом наследии. В любви к систематизации и стремлении ещё одного моего предка, троюродного прадеда, сохранить часть общей родословной усматриваю знакомые фамильные черты.
В течение четырёх лет он не только занимался оценкой библиотеки, но и описал сохранившиеся письма, наброски, рисунки, чертежи, картины, всего 2400 единиц. После его смерти дом, находившиеся в нём вещи и фотоархив по завещанию стали достоянием швейцарского города Локарно при условии, что сады будут сохранены и доступны публике. «Только сообщество не в состоянии было оценить значение этого наследия». Дом, ветшая, простоял заброшенным много лет, а когда решено было превратить его в культурный центр с выставками, концертами и лекциями, «здание было полностью очищено» от мебели, картин, скульптур, украшений, одежды, исчез сад с колоннадой. Отныне только на этих старых карточках можно увидеть его прежний облик, потому что «фотография это способ чувствовать, прикасаться, любить. То, что вы поймали на пленку, фиксируется навсегда. Она помнит мелочи долгое время после того, как вы все забыли». (Аарон Суссман).
Спасти литературные и живописные работы помог Харальд Зееман, а швейцарский Институт сохранения и реставрации фотоархивов и материалов в 2011 году завершил реставрацию фотоколлекции. В ней 330 стеклянных пластин, около 500 отпечатков с негативов, множество фотографий родных, друзей, учителей, моделей, старинных картин, самого дома и его окрестностей.
В Швейцарии проводится политика сохранения национальной памяти, из бюджета выделяются миллионы франков на оцифровку фотоархивов. Проблем много, но, пожалуй, главная: выбрать то, что следует сохранить. На моё счастье не только снимки самого здания, его интерьеров и хозяев, но и семейные фото Эдуарда Карловича удостоились такой чести. Отбор строг, целиком всю коллекцию берут редко.
«Сложность заключается также в том, чтобы идентифицировать фотографию и ввести ее в исторический контекст, иначе, как и на старых семейных снимках, мы просто не будем понимать, кто или что на них изображено. Эта работа должна быть выполнена специалистами-фотоисториками», — считает Мартин Гассер, хранитель Швейцарского фонда фотографии.
Мне тоже хочется внести лепту в этот кропотливый труд. Ведь если в зарубежных биографиях Эдуарда Майера есть краткие сведения о его отце и мимолётное упоминание о сестре Сонни, то нет ни слова о Шарлотте и Евгении, личностях мирового уровня.
Вероятно, я первая из потомков вижу эти сокровища. Разминувшись во времени – последний, Эдуард, умер за полгода до моего рождения, – мы встретились сегодня. «Фотографии – это открытые двери в прошлое, но они позволяют заглянуть в будущее». (Салли Манн).
Сегодня вы не так много узнаете нового, но сможете, наконец, увидеть тех, о ком терпеливо читали в моих повествованиях раньше, сравнить, насколько искусство фотографии сумело отразить их необыкновенные судьбы, и убедиться, что они были людьми, обыкновенными людьми, какие и сейчас есть рядом с вами.
Когда благодаря чуду в 1989 году нашлась моя бабушка Мура, как мечтала я раскрыть старинный семейный альбом с фотографиями врача Майера и его многочисленных детей и внуков! Навстречу этому событию пришлось трудолюбиво идти 25 лет. Карл Карлович, создатель Евангелического госпиталя, внук того самого доктора. И отец его тоже был врачом. Может быть, встреча с ними впереди, а пока…
Не один вечер, ощущая необыкновенное тепло, всматриваюсь в это обретённое богатство родных лиц и душ. Так же внимательно смотрят и они на меня.
«Хочешь знать, какими мы были? Жизнь не была простой, она радовала и огорчала. Мы перенесли смерть близких, крах страны, эмиграцию, войны, разобщённость. Помогала вера, терпение, стойкий характер, умение действовать, а не сдаваться, дар не терять себя в настоящем, воспитание, полученное в отчем доме, пример родителей. Эти старые снимки согревали нас, прибавляли сил. А новые, заботливо пересылаемые друг другу, давали знак – мы существуем. Помним, мыслим, любим, делаем то, что в наших силах.
Сегодня ты видишь нас, а мы тебя. Возрождённые добрыми внимательными людьми, соединяемся новой нитью с вами, ныне живущими. Кто поверит, что это случайность? Это Рождество».
Г. В. Свиридов — Тропарь на праздник Рождества Христова
Оцифрованный фотоархив Э.К.Майера находится на сайте Ассоциации сохранения аудиовизуального культурного наследия Швейцарии.
