Анна Степановна Саенко, готовясь к встрече со сватами, сомневалась. Катя, избранница сына, была учительницей музыки. Пригодится ли ей жизненный опыт свекрови, или, попав как мышь в крупу, в твердый достаток, она захочет разговаривать только про ноты? Поэтому со сватами на случай их козыряния образованностью решила держаться построже.
– А вот не надо, Климент Багирович, вот не надо! – кричал Андрей Васильевич Трудокопаев, отбиваясь от смотрителя нижних уровней Квартирного Центра.
Они вышли на площадь Победы, и Аня ахнула:
– Вот это да! Я и не знала, что в Москве есть триумфальная арка!
Посвящается моей маме Ирине Бойцевой (Журавлевой)
«Отлично скользят», – подумала Иришка и с любовью посмотрела на свои шерстяные носки.
Случаются дни в декабре, когда тебе кажется, что бог уходит в отпуск. Он запирает свой выстуженный дом, относит кошку соседям и отправляется путешествовать. Он одет в свитер грубой вязки с высоким горлом, куртку с капюшоном и меховые ботинки. За плечами у него рюкзак, в котором лежит термос, галеты, бритва и теплые носки.
Сережа проснулся, потянулся и услышал чей-то знакомый голос. «Кто же это?» подумал мальчик. Разговаривали на кухне и вполголоса. Но все же он узнал голос дяди Юры, маминого брата, и улыбнулся.
С тех пор как Таня начала воспринимать мир вокруг, она знала от бабушки, что батя её не вернулся с войны не потому, что был убит или пропал без вести, а просто потому, что не вернулся… К ним с мамой и бабушкой, домой не вернулся, а ведь у него никого, кроме них, не было.
Не люблю землю. Она холодная и забивается в шёрстку. Но я должен терпеть. Мой мальчик любит копошиться в земле. Даже если захочу уйти, не смогу. Я всего лишь плюшевый мишка.
Он росли вместе. Всегда. Нет, 10 минут он был один. А потом родилась Адка – его сестренка-двойняшка. И с того самого времени они почти не разлучались.
В купе погасили свет, но Ренат еще не спал и, главное, знал, что не уснет. Он лежал на верхней полке, терзал ногами одеяло, смотрел в потолок и, повторяя многих других пассажиров, запертых под потолком, представлял, будто лежит в гробу.
У него с детства три процента зрения. Писатель Андре Жид сказал, что «если перед человеком закрывается одна дверь, то сразу же открывается другая». Важно не упустить. Он не упустил. Находчивости, интуиции и хитрости у него, наверное, процентов триста.
Февральское утро выходного дня. Ещё не рассвело, а дворники уже вычищают дорожки, – монотонно, непрерывно. И не остановятся теперь до самого позднего вечера. В маленьком московском дворике каждое движение лопат, выскабливающих асфальт, отдаётся эхом по всему двору.
Сгущались сумерки. В темноте уже нельзя было определить очертания предметов и вещей, только серые бесформенные тени дрожали под куполом светло-желтого фонаря.
Федот Иваныч медленно шагал по неторной лесной дороге к тетеревиному току. Там, на большой поляне в березняке, его ждал старый шалаш из веток, подновлённый несколько дней назад.
Математика… Математика… Это слово, как голос завуча, тормошило меня всю дорогу. Портфель тяжелел, ноги заплетались, небо давило. Одно слово – и столько проблем! Или не просто слово, а ещё и чувство скуки, степеней и дробей? Возможно. А возможно, это и пессимизм, раздувающий всю ситуацию? Пора прекратить с этим.
